Опасные манипуляции 2 - Роман Феликсович Путилов

восемь часов утра, я матерясь вполголоса, пытался не дать кофейной пенке выкипеть на плиту. Отвернувшись от плиты, я от неожиданности чуть не выронил из рук медную джезву — хозяйка квартиры появилась за столом абсолютно бесшумно и неожиданно для меня.

— Привет.

— Привет. Ты что ругаешься?

— От неожиданности, от ночи не отошел.

— А что было ночью?

— В гостиную случайно вышел…

— Да, я такая, какая есть.

— Я не про это. Я думал, что ты болеешь, лежишь в кровати, а в квартиру кто-то залез. Взял табуретку и пошел разбираться.

— Смешно.

— Смешно. Что это было?

— Голубая луна. Нужно было провести обряд — вдохнуть силы в семена.

— Что такое голубая луна, вроде бы лунный свет был желтого цвета?

— Голубая луна — дополнительное полнолуние, бывает очень редко. Мне пришлось встать и провести ритуал, чтобы в эти полумертвые семена влить немного силы.

— Что за семена?

— В Ботаническом саду купила, из коллекции экзотических растений бракованные семена, которые они выбрасывают. Купила по дешевке. В них жизнь еле теплилась. Но все вроде бы удачно вышло, Я чувствую, что по весне почти все взойдут.

— Рад за тебя. Я вчера на заводе был, ваш активный заместитель генерального нагнал рабочих в твой подвал, они все стекла оттуда вытащили и гниль выбросили. Ему главный юрист завода сказал, что теперь тебе не отвертеться, ты до суда в тюрьме сидеть будешь, и тогда им просто будет твою собственность назад вернуть.

Любимая вздрогнула, лицо заледенело. Я торопливо заговорил:

— Не переживай, там все нормально. Я вчера ездил в БТИ, по доверенности получил договор с их штампом о регистрации, теперь все сооружения за твоей фирмой зарегистрированы. По материалу в отношении тебя прокурор подписал отказ в возбуждении уголовного дела, за смертью подозреваемых. Там смерть ввиду несоблюдения техники безопасности переквалифицировали на попытку хищения имущества фирмы «Незимида». Заводу пока не до тебя, будет разбирательство с убийством мастера на рабочем месте. Я как понял, заместитель директора дал юристу денег для следователя прокуратуры, чтобы тебя сто процентов посадить А юрист деньги себе присвоил, следователь и не знал ничего, на тебя «наехал» потому что заводские против тебя показания давали. Юриста сейчас ищут. так что все нормально. Но все равно, решай с ограждением и охраной.

Повисла неловкая тишина. Я допил кофе, поднялся и, понимая, что говорю что-то не то, промямлил:

— Мне сегодня надо вернуться в свою квартиру.

Две серые льдинки смотрели на меня в упор:

— Раз надо — иди.

Я долго одевался, потом заглянул на кухню. Прямая спина, вскинутое вверх лицо, тонкие пальцы с ярким маникюром стискивают кружку.

— Пока.

— Пока.

Грохот захлопнувшейся двери не заглушил звона брошенной в стену чашки. Как-то неправильно мы расстались.

Глава двадцать пятая

От сумы и от тюрьмы

Возвращение в общежитие прошло буднично. Я зашел в холл, помахал ручкой коменданту, пошел пешком наверх, затем потихоньку спустился обратно. Женщина старательно крутила диск телефона, сверяясь с записью на клочке бумажки. Приехали за мной через три часа. Тяжелая металлическая дверь начала грохотать от ударов кулаком. Я прошел на кухню и поставил джезву на плиту. Кофе успело завариться, пока кто-то из добивающихся моего внимания людей не догадался отключить электричество в моей квартире. Я пил кофе, заедая бутербродом с колбасой под грохот двери и крики возмещенных поднятым шумом соседей, и думал, что в ближайшие сутки-двое никакой иной еды я не получу.

Осада моей двери шла планомерно, но бестолково. Кроме периодических ударов в дверь, мои визитеры предприняли попытку перелезть с балкона соседской квартиры по переброшенной лестнице-стремянке, но как только доброволец оказался над бездной на высоте пятого этажа, он тут же передумал, и лестницу убрали. Следователь что-то громко кричал под дверью, по моим ощущениям, засунув губы в замочную скважину, но я был непреклонен и дверь не открывал. Атаки сверху я не боялся, так как мужчина, живший надо мной, год назад удачно женился и перебрался на жилплощадь дражайшей супруги, появляясь в общежитии не чаще, чем раз в два месяца.

Около десяти часов вечера во двор въехал грузовик с дежурным взводом ОМОНа, вызвать который догадался мой многомудрый следователь. Посчитав, что вскрытие двери, установленной мной за весьма приличные деньги, путем срезания петель или иным варварским способом, слишком высокая цена, я отомкнул щеколду. Ну что сказать — люди, жаждавшие встречи со мной более десяти часов, от радости, что дверь, наконец то открылась, меня почти не побили. Так, пару-тройку раз приложились по ребрам и все. Больше всех старался какой-то мелкий лейтенант в форме, наверное местный участковый. Он как-то мне сразу не понравился, очень уж по оценивающе рассматривал мое жилье, и норовил меня исподтишка ударить.

Когда он, проходя за моей спиной, не больно, но обидно, шлепнул меня по голове своей папкой, я не выдержал, и развернувшись, от души пнул его в солнечное сплетение ногой. Вредитель в форме сполз по косяку, меня повалили на пол, пару раз пнули беззлобно, и надев наручники, бросили на диван. Следователь Мишин торжественно зачитал мне постановление о производстве обыска, предложил добровольно выдать оружие, наркотики и другие предметы, добытые преступным путем, на что был послан мной в пешее эротическое путешествие.

Через час обыск был закончен, я гремя наручниками расписался в протоколе, что ничего не было найдено, и мы веселой компанией отбыли в прокуратуру. В прокуратуре было весело и шумно. Охраняющий прокуратуру милиционер злобно выглядывал из своей будки. По его понятиям, он должен был уже четыре часа назад закрыть двери на засов и после просмотра телевизора, готовиться к спокойному сну до утра. Но сегодня коридоры надзорного учреждения были полны народу. Юноши, при встрече с которыми в темном переулке хотелось отдать кошелек, слонялись по коридорам оплота законности, курили в темных углах и громко выражали свое неприятие незавидному положению свидетелей и потерпевших по уголовному делу. Как я понял, юрист первого класса Мишин, рационально подошел к планированию рабочего времени, вызвав всех «потерпевших» по моему делу в прокуратуру, как только комендант сообщила