Медный всадник - Мария Хомутовская

– Почему ты испугался ветеринарной службы?

– Что? – Степан тряхнул головой, прогоняя видение.

Я повторила свой вопрос.

– Нет, я не испугался. – Голос его прозвучал глухо. Я вгляделась в его лицо. Что-то в этой сцене выбило его из колеи.

– Тогда почему убежал, будто за тобой полиция гонится?

Степан медленно поднял руку и снял очки, а затем посмотрел мне в глаза.

– Я целитель, Полина. Я мог исцелить рану этого человека за три секунды. Я мог помочь охране и исцелить тех псов. Но у меня нет лицензии, сделав это, я бы нарушил закон. Ты можешь себе представить, каких сил мне стоило удержаться? Как только я понял, что всё под контролем, то поспешил убраться оттуда, чтобы избавить себя от этой внутренней борьбы.

Глаза у него были серо-синие, а лицо без очков выглядело моложе.

– Но ведь в ситуациях, опасных для жизни, даже целитель без лицензии может применять дар, – заметила я.

– Но опасности для моей жизни не было. Ранило не меня. И даже этот мужчина явно не умрёт от пореза.

Я покачала головой.

– Но была опасность для людей в помещении! Если бы зверь прорвался.

– Если бы прорвался – да. Но на тот конкретный момент прямой угрозы не было. Конечно, я мог бы выйти на улицу и встать перед псами. Тогда применение магии было бы оправданно. Но я предпочёл удалиться.

Я взглянула на Пашу. На его лице застыло непонимание.

Тогда я просто взяла его руку и показала ему, что видела.

– Теперь вы верите мне? – спросил Степан, снова надевая очки.

– А что ты делал потом? – не унимался Паша.

– Я ехал домой на такси и мониторил соцсети, чтобы узнать, нет ли жертв. Так узнал, что Роман сбежал. А потом мне позвонил знакомый прокурор, и из разговора я понял, что подозревают меня. После этого я написал сообщение дочери и родителям, чтобы за ней присмотрели, оставил телефон на столе и ушёл из дома.

– И всё-таки видение ничего не доказывает, – покачал головой Паша. – Ты мог быть в сговоре с ветеринаром, а с Романом встретиться позже.

– Если я в сговоре, то зачем ветеринару меня выдавать?

– Ну мало ли… Денег ему не хватило.

Степан потёр переносицу, что должно было означать усталость.

– Не знаю, как вас убедить. Вы всерьёз собираетесь сдать меня полиции?

Мы с Пашей посмотрели друг на друга, чтобы убедиться, что думаем об одном и том же.

– Нет, мы тебе поможем. Потому что моё чутьё согласно, что ты ни при чём. Такие глупые ошибки совершают дилетанты. Ты адвокат, знаком с системой и уж точно не «глупец»! В жизни не поверю, что ты стал бы хранить дома опасный вирус. Да даже если бы хранил, то спрятал бы получше, хотя бы с помощью магии.

Степан кивнул.

– Но как же вышло, что мы вторую ночь встречаем тебя в центре города?

– Я хотел поймать маньяка. Хотел всё исправить!

– Исправить что? – прищурился Паша.

– Симаков невиновен, но я не смог его защитить! Его посадили, а настоящий убийца продолжил своё дело. Если бы я его поймал, то спас бы и Романа, и какую-нибудь невинную жертву. Разве это не очевидно?

Раздался звонок в дверь.

– Вовремя, – заметил Паша. – Расскажешь и остальным о своих рыцарских побуждениях.

Я пошла открывать.

Конечно, это пришли наши коллеги. Катя меня обняла, Дима окинул оценивающим взглядом, Костя уткнулся в ноги.

– А где Альберта? – поинтересовалась я.

– Уехала домой, – ответил Магистр. – Ей тяжело долго находиться в толпе, такой уж характер. Я решил, что ваши приключения важнее Всадника. Рассказывайте!

Я позвала всех на кухню, где каждый по очереди окинул подозрительным взглядом Степана. Пока Паша пересказывал нападение колонны и наш с адвокатом разговор, я заварила чай и быстро наделала бутербродов.

– Спасибо! – с чувством ответил Степан, первым откусывая бутерброд с колбасой.

Некоторое время мы все жевали. Я наслаждалась вкусом свежезаваренного чёрного чая с тремя ложками сахара. Прямо по рецепту моей мамы. То что нужно после ночной прогулки: бодрит, но не настолько, чтобы я не смогла уснуть.

Внезапно Катя сказала:

– Я верю Степану. Я сразу вам говорила, что он ни в чём не виноват и никого не убивал, а значит, ему нет смысла и устраивать побег Роме.

Я взглянула на неё и вспомнила, что Степан внушил ей мысль о своей невиновности. Но прошло уже больше суток и магия должна ослабнуть. Выходит, Катя сама по себе верит ему?

– Стёпа, а сколько обычно длится твоё внушение? – поинтересовалась я, вдруг отметив, что мы перешли на «ты».

Он посмотрел на меня своими очками так, словно я ляпнула несусветную глупость.

– Я не знаю.

– В смысле – не знаешь? И никто не приходил к тебе и не жаловался, что ты копался в его голове? Через час, два, на следующий день?

– Я редко пользуюсь этим своим даром, – спокойно ответил он, глядя на меня. – Но обычно никто так и не понимал, что я что-то сделал. Только окружающие могли это заметить.

– Не понимал? Но ведь… – Я осеклась, догадавшись, что он имеет в виду.

Воцарилась зловещая тишина. Даже Костя перестал лакать чай. Все взгляды устремились на Стёпу.

– Короче, в чём дело-то? – спросила недоумённо Катя.

– Твою мать, у тебя первый уровень… – почти прошептал Дима.

Степан поправил очки.

– Мне не присваивали уровень по внушению. Я всегда тщательно его скрывал. Официально я обладаю только целительством.

У меня кольнуло внутри. Я поступала так же. О своей способности к внушению я почти никому не говорила.

– Поэтому ты носишь очки? – выпалила я.

Он кинул:

– Иначе это может произойти спонтанно. Любая сильная эмоция – и магия выплёскивается через край.

Мне снова стало не по себе.

– Но почему ты не пользуешься своим даром? – спросил Паша. – Ты же работаешь с преступниками и мог бы заставлять их сознаваться в своих грехах!

Степан смерил и его взглядом «ты что, идиот?». Потом отложил бутерброд и переплёл пальцы, словно собирался поведать нам сказку.

– Потому что мне дорога моя свобода. Я осознал свою силу довольно рано, и так же рано мои родители – а они целители с сильным даром – запретили мне говорить о ней кому бы то ни было и использовать, особенно на знакомых. Внушение – редкая и опасная способность, и я ещё в детстве понял, что, узнай о нём кто-то, спокойной жизни мне не видать. Люди с внушением работают на политиков, на органы или в ещё более секретных организациях. Я не хотел быть чьим-то цепным псом.