Источник - Дмитрий Александрович Билик

Теперь же я повернулся к грифонихе и ласково погладил ее по белой голове. Когда-то они вырастают.

— Пока ты останешься здесь.

Куся недоуменно что-то проквохтала. Нечто вроде: «Дядя Петя, ты дурак?». А у меня же внутри все заныло. И понимаешь, что так поступить правильно, а вместе с тем сам этого делать не хочешь.

— Куся, пойми, тебе здесь будет лучше. Тут не будет угрожать опасность и вообще… На тебя возложена большая миссия.

Проклятая невозможность врать. Сказанное прозвучало как-то пошло, ужасно. Я хотел произнести совершенно другое, но куда уж там. Грифониха сделала несколько шагов назад и обиженно поглядела на меня.

— Ну что ты⁈ Иди! — махнул я руками. — Все время рвалась наружу, вот тебе свобода.

Куся широко открыла клюв и возмущенно им щелкнула. Но все равно замешкалась, явно не понимая, что сейчас сделать правильнее — окончательно обидеться или подождать, пока хозяин опять начнет дружить с мозгами.

— Иди! — я подошел и толкнул грифониху в бок.

Она медленно попятилась и пошла, периодически оглядываясь на меня. Вдруг я все-таки передумаю и пойду следом. Даже ворчала что-то на своем, птичьем. И неожиданно решительно разбежалась, проскочила между деревьев и, издав громкий вопль, взлетела. Всего секунд десять и ослепительное белое пятно скрылось в лучах холодного солнца. А мне вдруг показалось, что я потерял Кусю навсегда.

Так я и стоял, всеми покинутый и самый одинокий в целом мире, пока на плечо не упала тяжелая рука.

— Ты не переживай, грифониха не пропадет. Они существа живучие. К тому же, теперь за ней пригляд лешего будет. Да и я понаблюдаю. Тут есть несколько мест, где ей придется по душе. Через пару дней их навещу, погляжу.

— Спасибо, Миша.

— Ты сделал все четко. И с лешим хорошо раскидал. Я последний раз такое видел лет двадцать пять назад, когда на стрелках так базарили.

— А ты, прости, бандит?

— Хуже. Милиционер. Но это давно было. Ну чего ты замер с кислой миной?

— Да у меня дурное предчувствие. Словно вроде сделал все правильно, а ощущение, что все будет плохо.

— Так ты просто плюнь и разотри. Не верь всяким предчувствиям.

— Я бы с радостью. Вот только оно меня еще никогда не обманывало.

Глава 19

Я еще какое-то время пообщался с Егерем, глядя как жиртрест убирает последствия своей же несдержанности. По этому случаю Миша даже перестегнул цепь, значительно удлинив ее. Но несмотря на то, что Егерь мне нравился, да и истории он рассказывал интересные, душа все равно была не на месте. Расставание с Кусей далось тяжело, будто я предал ее.

Да и местный леший этот не шел из головы. Видно, что тот еще хитрый жук, с таким нужно держать ухо востро. С другой стороны, сколько мне за последнее время встретилось существ, с которыми можно расслабиться и позволить себе оставаться собой? Вот о том-то и речь.

Поэтому довольно скоро я распрощался с Егерем, разве что напоследок обменявшись телефонами. Про свой я почти не вспоминал, потому что путешествие по разным мирам довольно быстро победило цифровую зависимость. Надо еще добраться до зарядки или, на худой конец, заскочить в магазин и прикупить пару пауэрбанков.

Миша сказал, что если что случится, он позвонит или напишет. После я отошел на значительное расстояние, чтобы не смущать Егеря и не вызывать в нем чувство зависти, а затем уже разложил реечки и активировал проход.

Дом встретил меня гробовым молчанием и пустой кухней, что было довольно странно. Обычно нечисть все время протирала здесь свои штаны за стаканчиком чего-нибудь алкогольного, пока кашеварил Гриша или напротив — когда он уже наготовил еды, которая у «домашних» проходила под категорией «закуска».

И теперь вдруг никого. Неужто все заняты делами? У домового понятно, у того забот полон рот. Может, Саня как раз и Митю к каким-нибудь хозработам припряг. Но где Григорий, где Юния? Вот не люблю я, когда появляются такие странные вопросы, потому что, как правило, возникают ответы, которые мне не нравятся.

— Есть кто живой?

Мой вопрос прозвучал жутковато. Благо, довольно скоро раздался топот крохотных ножек. Вот в чем плюс холостяцкой жизни, когда ты слышишь подобный звук, то понимаешь — это к тебе бегут не твои дети. Поэтому и особого ужаса не испытываешь.

Довольно скоро на кухне появился свет моих очей Григорий, чтоб его, Евпатьевич. Вот только весь какой-то взъерошенный, словно полдня на воле провел, да вдобавок к этому жутко перепуганный.

— Не ори, хозяин, — зашептал он. — Живые тут есть, а вот неживых еще больше.

У меня аж между лопаток заныло. Вот точно не подобные новости ты ожидаешь услышать, когда возвращаешься домой после непростых переговоров. Я на автомате достал со Слова меч, хотя, если вспомнить прошедшее сражение с неживыми, шансов у меня немного. Боли они не боятся, страха перед холодным оружием не испытывают. Если сейчас грянет грандиозный шухер, то… даже не знаю, что нас ждет.

— Где Саня, с ним все в порядке⁈ — я тоже перешел на шепот.

— Он с Митей, наверху. Там, как ты с Кусей туда отправился, эти пришли.

Мне что-то подсказывало, что под «этими» Григорий точно не имеет в виду красивых женщин с низкой социальной ответственностью.

Так быстро и вместе с тем бесшумно я не бегал давно. На второй этаж мы с бесом буквально взлетели, обнаружив наблюдателей за нежитью в естественной среде обитания — в той самой угловой комнате, окна которой выходили на улицу.

— Здравствуй, дяденька Матвей, — кивнул Митя.

Саня и вовсе не обратил внимания на меня, так прильнув к стеклу лицом, точно пытался выдавить его.

— Не вижу! — чуть не завопил он.

— Чего ты не видишь, дурак стоеросовый? — нахмурился бес, подходя ближе. — Вон стоят, как шесть тополей на Плющихе. Или сколько там было?

Я не стал подсказывать Грише правильный ответ, а подошел к окну сам и выглянул наружу. И от увиденного чуть дрогнули колени. И это не учитывая того, что я вообще-то кощей. Но так бывает, когда ты выходишь состязаться с кем-нибудь и сразу понимаешь, что проиграл. Хотя еще даже в гонг не ударили или свисток к губам не поднесли.

Шесть рубежников стояли перед домом на одинаковом расстоянии друг от друга. Шесть пар безжизненных глаз, полных равнодушия и скуки.