Ловец кошмаров - Валентина Владимировна Белякова

она права? Что, если я в этот самый момент убиваю ту, которую люблю, из-за своих эгоистичных хотелок? Что, если я палач, тешащий себя ролью спасителя?

– Карочка… Моя неизбежная… Небесная моя, любимая, милая, ну прости, прости, прости… – Ничего не видя от жгучих слёз, я тёрся лбом о её лицо, на ощупь нашёл и стал растирать оледеневшие запястья. Покрывал поцелуями шею, обмирая от страха из-за того, что не чувствовал пульса. Я гладил её по впалым щекам и заострившимся скулам, массировал виски – белые с голубоватыми прожилками, как у мраморной статуи, смочил водой губы и зубы, выглядевшие ужасно, мертвенно сухими.

Она снова попыталась укусить меня, но просто держала палец во рту, не в силах сжать челюсти. Когда я убрал руку, одними губами произнесла «не-на-ви-жу». Я взвыл. Скорчился на краешке кровати, как верный пёс под боком умирающей хозяйки. Положил подбородок ей на плечо и бормотал бессмысленные нежные слова, до звона в ушах вслушиваясь в слабое дыхание и ловя малейшее дрожание сомкнутых ресниц. Словно, пока я вижу признаки жизни, она не оборвётся.

Я не помнил, как закрыл глаза и провалился в сон. Вот я вглядываюсь в лицо Кары и боюсь даже моргать, а вот – просыпаюсь от того, что мне жарко и всё тело затекло. Никакого перехода. Мои руки обнимали её грудную клетку, лицо уткнулось в подмышку, ноги переплелись с её ногами, по-прежнему привязанными к кровати.

Первым делом я вынул изо рта Кары кляп. Ещё не проснувшись толком, она стала чмокать пересохшим ртом и облизывать губы. Потом с трудом разлепила ресницы, повернула голову ко мне.

– Ну это жёсткая херня, конечно, – заявила Кара сорванным голосом, – врагу не пожелаешь.

Следующее предложение состояло исключительно из мата. Я ответил схожим набором междометий. Потом глубокомысленно добавил:

– Я пересрался, конечно… Думал, ты реально умрёшь… М-да…

– М-да, – подтвердила Кара.

Я не удержался и зарифмовал. Кара вдруг посерьёзнела:

– Я тоже была уверена, что реально умру. Хотела только одного – чтобы это случилось побыстрее. Но всё, что я наговорила… не помню, что конкретно, но многие ужасные вещи… моё состояние меня не оправдывает. Я знала, куда бить, чтобы ранить больнее всего, и пользовалась этим. Знай, что всё сказанное мной ночью – неправда.

– Приму к сведению, – сухо ответил я и на всякий случай отвернулся. Мне нестерпимо хотелось придушить её, в объятиях или просто.

– Нет, серьёзно. Ты мне вчера спас жизнь, рассудок и вообще всё, что во мне есть. Я тебя обожаю.

– М-м.

Я потянулся так, что перед глазами искры заплясали, и затёкшие мышцы отозвались болью. Хрустнули суставы плеч и запястий. Напомнили о себе вчерашние порезы.

– Реально, очень люблю.

– Тебе воды принести? – Я старался скрыть дрожь в голосе и одновременно втянуть слёзы обратно в глаза.

– Я уж думала, не предложишь!

Кара растёрла онемевшие запястья и стала пить воду длинными глотками, держа кружку двумя руками, как белка – большой орех. Я внимательно наблюдал за ней. Здесь была и усталость, и растерянность, и тревога, и чувство вины, но присутствия Ловца я больше не чувствовал.

– Я тебя тоже, – неразборчиво проговорил я, вытирая струйку воды с её подбородка.

Узлы на путах, фиксировавших ноги, затянулись так плотно, что их пришлось срезать. Кара спросила, сколько времени, и я с удивлением обнаружил, что уже два часа дня. Странно, что ни мама, ни Док до сих пор не вернулись, но дневной визит Кары будет легче объяснить, чем внезапную ночёвку. Я принял душ и пошёл на кухню готовить завтрак, а она тем временем тоже пошла сполоснуться.

Мысль о том, что нам, возможно, придётся как-то разбираться с аномалией, поймавшей наших друзей, не переставала маячить на краю сознания. Но я пока гнал её прочь, решив, что для начала нам главное – восстановиться и набраться сил. К тому же на кухне родной квартиры, в которой я мог бы ориентироваться с закрытыми глазами, все наши сюрреалистические злоключения казались не более чем страшным сном. Вокруг всё такое привычное, бытовое, в окно, не напрягаясь, светил пасмурный весенний день, Кара в ванной шумела водой, бекон шкварчал в микроволновке.

– Что готовишь? – спросила Кара, пришлёпав босиком на кухню.

На ней снова была моя футболка, доходившая до середины бедра, а мокрые волосы торчали во все стороны.

– Бутерброды и кофе. Пойдёт?

– Да я бы сейчас что угодно сожрала. А что у вас тут за джунгли? – Она обвела рукой подоконник.

– Мама коллекционирует редкие цветы, особенно орхидеи.

– Красиво. У нас бы оболтусы всю коллекцию в два счёта распотрошили. Шпала раньше пыталась собирать наклейки, до сих пор находит их время от времени в самых неожиданных местах.

– Чем она вообще увлекается, Шпала твоя?

– Сейчас она почти ничего мне не рассказывает, так что, помимо сериалов, ни о чём не знаю. Раньше хотела к нам в группу, даже песню сочинила… Но, во‑первых, она далека от нашего стиля, во‑вторых, сам понимаешь, таскаться с пятнадцатилеткой по клубам… Когда я отказала, она очень обиделась, ещё и к Серому ревновала, потому что он реже стал с ней играть. Я тогда ещё переживала, но теперь понимаю, что правильно поступила. Удержала её подальше от Ловца.

– А на чём она играет?

– На фортепиано училась. Если б мы её взяли, выпросила бы у родителей синтезатор. Сейчас забросила.

– Жаль, конечно. Надеюсь, в будущем вы найдёте новые общие интересы и снова сдружитесь. Зато сейчас можно за неё не волноваться.

– Вот и я о том же. Посмотрим, нет ли новостей о Ловце от местных?

– Сейчас, телефон реанимирую.

Я сходил в коридор, достал разрядившийся в ноль телефон из кармана куртки, принёс на кухню и поставил на зарядку. Кара не удержалась и уже уплетала горячие бутерброды с беконом и сыром за обе щёки. Пока телефон включался, она спросила:

– Твои не скоро вернутся?

– Без понятия. Через часок позвоню маме, если не придут.

Я вспомнил о блогере, который собирался посетить «Паучий подвал», включил его последнее видео, и мы продолжили есть в молчании.

– А это что за хрен с горы? – спросила Кара, когда на экране появился парень, перебежками двигавшийся по городским улицам.

Его дурацкую полосатую шапку и раздражающую манеру съёмки на селфи-камеру ни с чем не перепутаешь.

– Да это местный один стример, записывает, как шастает по заброшкам и прочим сомнительным местам. Типа городские легенды ищет. Я с ним списался однажды, надеясь узнать что-нибудь про бар «Логово».

Кара уже потянулась к