Адвокат вольного города.12 - Тимофей Кулабухов

Стал приближаться и, одновременно, снижаться пока не оказался на высоте всего полутора сотен метров. И когда увидел передний край полосы… Надо сказать, что местные венгры, кажется, поняли, что у меня проблемы и подсветили, несмотря на день, полосу. Так же по бокам полосы собрались люди, у некоторых в руках были огнетушители, багры и топоры. Настроены они были серьёзно.

Видимо те настораживающие факты, что я делал уже одиннадцатый круг над аэродромом и не выходил на связь, плюс то, что рулил неуверенно, вселили в них тревогу.

Я выпустил шасси, три лампочки мигнули и показали, что шасси выпущены (искренне надеюсь, что индикаторы не врут) и стал снижать. Так плавно, плавнее, чем я уговаривал судью, плавнее, чем мухлевал с нотариальным завещанием. Плавнее, чем делал что-либо в своей жизни.

Кажется, я мог разглядеть все трещины на бетоне полосы.

Удар, покрышки взвизгнули от касания.

— Удерживай штурвал на нижнем! — сипло пропищал я, от волнения у меня пересохло горло и голос стал сопением. Однако Старшина меня понял и помог со штурвалом.

Я удерживал тоже, одновременно сбросив обороты двигателя в ноль.

Теоретически, если мне не хватало полосы для того, чтобы полостью остановить машину, я мог бы добавить оборотов и оторваться, то есть, взлететь обратно.

Я чувствовал, что мог бы это. Однако не стал. Поскольку самолёт нёсся по полосе, как долбанный гоночный болид, я поставил на кон всё, сбросил скорость и нажимая на тормоза на колесах. Плавно, но уверенно.

У моего самолёта не было парашюта, такого, который выстреливает сзади. Сейчас я заплатил бы за такой парашют миллион или даже сто.

Но… парашюта не было.

Мы держали штурвал, полоса неслась и….

Мы замедлились, катясь все медленнее и медленнее…

Самолёт чуть развернуло, покрышки скрипели, кажется, я их пережёг… Плевать.

Самолёт остановился.

Когда Старшина и парочка бойцов открыли люк, нас встречала половина аэропорта.

— Крейзи рашн! — один из пилотов-контрабандистов безошибочно определил нашу национальность по ошалелому виду.

— Венкель!

Он был тут и покивал головой.

— Сеньор Венкель! Всем шампанского, всем присутствующим. Я посадил самолёт…

* * *

Я выкупил шампанское, всё какое было на складе у Венкеля, он ещё и послал в местную деревню закупщиков.

Слегка потряхивающими руками я набрал Шпренгера. Вокруг меня шумели, пили, радовались. Людям только нужен повод. Старшина, даром что пользы от него в полёте было мало, на земле внезапно помог и рассказал, что летим мы с острова Кефалония (не иначе из атласа подглядел), а нашего пилота вообще загребла полиция за драку, так что рулить пришлось боссу, то есть мне. И что в полёте мы натерпелись и оборудование барахлит.

В общем, он наливал воды, болгары-техники переводили, всё радовались. Людям дай волю, они будут радоваться просто тому факту, что рассвет наступил. В данном случае небесное братство радовалось, что мы не разбились, потому что, по их словам, садился я не особо правильно и технично.

— Да, Аркадий Ефимович? — Шпренгера отозвался, возле меня хлопнула пробка от шампанского.

— Дедушка Яков, здравствуй.

— Гм. Ты там пьёшь, что ли?

— Сделал исключение по поводу… Не важно. Дедушка Яков, я чего звоню?

— Аркадий, ну какой я тебе и вам всем дедушка?

— Так вот, наш неродной знакомый из Лондона, он того… согласен на сделку.

— Аааа… у тебя там вокруг посторонние? — догадался Шпренгер. — Лондон согласен на пакт о мире?

— Да, и я тебе первому об этом говорю. На днях должен прилететь риелтор на сделку.

— Тот же Палмер, что прилетал до этого?

— Да, тот же риелтор, именно он.

— А по условиям? Дожимают тебя?

— По мелочам добавили в договор условий, но ничего такого грустного.

— Ага, понял. А ты говоришь буквально, что мне первому сообщаешь? Другие ведомства не знают?

— Я лично никому не говорил. Да, с кем же ещё таким радостным делиться? С самым родным человеком.

Шпренгер усмехнулся.

— Ладно, отдыхай, у тебя там я посмотрю, дым коромыслом. Держи в курсе.

— До свидания и всем, в том числе дяде Мише, привет.

— Куратору? Передам, он подаст под нужным соусом Юбе. Всё, до связи.

…

После Шпренгера и уже значительно позже я набрал Чену, по своему номеру в свой или бывший свой офис на Каспийском проспекте в Кустовом.

— Чен, брат.

— Здравствуйте, босс Аркад Ий.

— Как там погода в Кустовом?

— Ветрено. А у вас в каганате?

— У меня, в данном случае, в Венгрии, штиль. У тебя блокнот под рукой?

— Ну да. Что-то записать?

— Смотри. Пиши для начала. Дон Мантичелло, вилла Мантичелло, восточный пригород Рима.

— Кто это?

— Погоди. Точного адреса я не знаю. Близ Марко-Симоне.

— Записал.

— Надо найти этого чёрта, Дона Помидора.

— Допустим. И?

— У него буквально сегодня угнали самолёт. Я хочу решить проблему как адвокат, а не беспредельщик. Я хочу у него выкупить угнанный самолёт и документы на него.

— Эээээ. Дайте подумать. Вряд ли Вы, Аркадий…

— Чен, мы сто лет как на «ты». Несмотря на то, что давно не виделись, ничего не поменялось.

— Ладно. Не думаю, что ты бы хотел купить несуществующий самолёт. Значит, ты же его и угнал. Судя по адресу, угнал ты его из Рима.

— Гм. Ты же не будешь мне выкатывать, что я путешествую с комфортом, а тебя с собой не взял.

— С чего бы это? И теперь мне надо договориться с человеком, чтобы он этот самолёт продал. Причем, по сути, это откуп.

— По сути, он хрен с маслом получит, если не согласится с твоим предложением. Я в логове контрабасистов, то есть, контрабандистов. Тут мне занедорого перебьют серийники, перекрасят и документы сделают. А ты выясни, сколько стоит такой самолёт у изготовителя «с нуля», то есть, новый и предложи ему ровно столько.

— А если он будет против, вежливо намекнуть, что иначе он ничего не получит.

— Да. Я хочу, чтобы без беспредела. Но если он решит, что тут фраера собрались, то его ждёт, как там у итальянцев? Фиаско. Продавец — тот парень из Рима.

— А моральный ущерб?

— Тысяча извинений и не более того.

— Было бы ещё неплохо узнать, что за самолёт?

— А, да прости, тупанул. «Кнехт-триста десять».

— Записал. Допустим, он согласится. Что оформляем? Договор купли-продажи? Я не умею.