Замечательный предел - Макс Фрай

был один. И не в автобусе, а на балконе. Сидел там на табурете, прислонившись спиной к ярко-синей стене. На улице были сумерки, скорее вечерние, чем предрассветные; с другой стороны, поди разбери, как в этой реальности всё устроено, может здесь так выглядит ночь, или, чем чёрт не шутит, день.

– Я настолько настоящий, что кофе из дома тебе принёс, – сказал Саша (Ший Корай Аранах, конечно; всё-таки ужас как неудобно, когда у доброй половины героев по нескольку разных имён, будь моя воля, каждый обходился бы одним коротеньким именем на все случаи жизни, и никаких этих скобок дурацких, никаких пояснений, никогда, ни за что).

Миша неуверенно улыбнулся и тут же нахмурился. Спросил:

– У тебя всё в порядке? А Бусина?..

– Да что ей сделается. Дрыхнет в саду в гамаке. Не сочиняй катастрофы, ты не писатель из ТХ-19, спасибо за это твоей доброй судьбе. Я просто соскучился. Пришёл повидаться. Кружки давай, пока кофе горячий. И обрадуйся мне наконец.

– Сейчас, – кивнул Миша (Анн Хари). Вскочил, опрокинув свой табурет. Воскликнул: – Вот же зараза! – и рассмеялся. Сказал сквозь смех: – Видишь, начал радоваться уже.

– Ну, ты конечно, мешок с сюрпризами. Пришёл такой красивый с кофейником. Чокнуться можно с тобой, – говорил Миша, доставая с полки разноцветные чашки, целых шесть штук, одну за другой. Предложил: – Выбирай, какая тебе больше нравится.

– Можно эту зелёную?

– Естественно можно. Любую бери. Моя любимая – та голубая, но даже её отдал бы на радостях. Я, представляешь, не знал, что ты можешь сюда прийти.

– Да я тоже не знал. Думал, до конца этой жизни никаких потусторонних реальностей мне не светит, максимум в Тёнси выберусь ещё пару раз. И вдруг – трах, бабах! – вломился в ТХ-19. Какой-то я экстремал.

– Ты экстремал, конечно, – согласился Миша (Анн Хари). – Только это не настоящая ТХ-19, а та, которая не сбылась. А как ты сюда попал, если не знаешь, где оказался?

– Просто сказал, что я рядом с тобой… Так, стоп. Несбывшаяся ТХ-19? То самое место, где ты однажды надолго застрял? И откуда ты принёс нашу Бусену?

– Наш с тобой Образ Жизни, – подхватил Миша. – И Положение Дел. Да, отсюда. То есть, не прямо из этой квартиры, а из бара «Исландия». Но реальность одна.

Саша (Ший Корай Аранах) задумался. Наконец сказал:

– Тогда я, наверное, понимаю, почему мне так легко удался Переход. Я же до сих пор был уверен, что в ТХ-19 пройти, хоть убей, не смогу, потому что с души воротит. И вдруг на меня как нашло! Захотел выпить кофе с тобой, где бы ты ни был. Немедленно! Это было больше похоже на страсть, чем на нормальное рабочее вдохновение. Так сильно, наверное, утопающий хочет дышать.

– Ничего себе. Вот настолько круто пить со мной кофе? – рассмеялся Миша (Анн Хари). – Ладно, буду иметь в виду.

– Круто, не сомневайся. Но теперь я думаю, дело не только в тебе. Когда я впервые попал в Тёнси, очень удивлялся, что вдруг сумел совершить Переход. А мне объяснили, что есть два разных способа испытать вдохновение Перехода. Когда ты сам очень хочешь оказаться в иной реальности, и когда реальность тебя зовёт.

– И эта реальность тебя позвала? Вот молодец какая. Теперь я её должник. А кофе, кстати, горький, зараза. Как ты раньше всегда варил.

– Ну так естественно. Для себя же старался. Пока кофе варился, я ещё был уверен, что выпью его один.

– Так, – спохватился Миша. – Лучше сразу предупредить. Если ты вдруг внезапно окажешься дома, имей в виду, это совершенно нормально. Отсюда обычно все исчезают где-то в течение часа. У этой реальности исчезающе малая степень объективной стабильности, как мне один специалист объяснил. Я вроде бы нашёл способ оставаться подольше. Но не всегда получается. Под настроение. Как, собственно, почти всё у нас. И самое главное: если вдруг тебя выкинет в настоящую ТХ-19, тогда, пожалуйста, сразу бегом домой. В ТХ-19 интересно, конечно, но спорим, тебе не понравится. В смысле с непривычки плохо подействует на организм. Там все студенты ревут поначалу на практике. В голос! Как даже младенцами не ревели. А они не такие чуткие и восприимчивые, как ты.

– Да уж догадываюсь, – усмехнулся Ший Корай Аранах (то есть Саша; всё-таки мне с непривычки трудно так его называть). – Смоюсь оттуда с громкими воплями. Просто чтобы отвлечься. Я не люблю страдать. А пока я тут, покажешь свои картины? Так можно? Я очень хочу посмотреть.

– Покажу, – кивнул Миша (Мирка, раз уж речь зашла о картинах, надо так его называть). – Всё, что есть в доме. То есть, все две.

– Только две? Картина – настолько долгое дело? А когда мне понадобился портрет дгоххи, ты нарисовал их почти десяток всего за полдня.

– Ну, положим, то были наброски. Но вообще я довольно быстро работаю, факт. Просто сейчас почти ничего не осталось, потому что недавно мою мастерскую ограбил один эль-ютоканский искусствовед.

– Как – ограбил?!

– В моём присутствии, с моего разрешения. Я ещё и паковать помогал. В Эль-Ютоканском Потустороннем Художественном музее будет выставка наших несбывшихся и при этом совершенно реальных картин. Разве я тебе не рассказывал? О чём я думал вообще?.. Ладно, картины в той комнате. Давай я включу тебе свет.

Саша (Ший Корай Аранах) не стал ничего говорить о картинах. Просто стоял и смотрел. Но выражение его лица вполне тянуло на большую статью в духе эль-ютоканских арт-критиков, которые, по традиции, не скупятся на похвалы (всегда справедливые, потому что фуфла им не носят, штатные искусствоведы Потустороннего не напрасно едят свой хлеб).

– Я теперь, наверное, понимаю, почему тебе тут мёдом намазано, – наконец сказал он. – Вот насколько я своей судьбой и жизнью доволен, а всё равно стало завидно. Таким художником и я бы хотел побыть! А когда в Эль-Ютокане откроется выставка? Подозреваю, с силой желания у меня на этот раз не будет проблем.

– Я сам пока толком не знаю, – ответил Миша (Анн Хари; что до художника Мирки, тот пока, окрылённый услышанным, только восторженно подвывал). – Но вроде довольно скоро. В конце каких-то разноцветных потоков… или, наоборот, в их начале? Эль-ютоканцы, конечно, большие затейники календари составлять. Лийс обещал, что пересчитает по специальным таблицам и скажет мне точную дату. Круто, если ты сможешь выбраться в Эль-Ютокан. В смысле достаточно сильно захочешь. Там будет много наших картин. Моих и других здешних художников. И если ты их увидишь, чёрт знает, вдруг это станет последней каплей. И мы снова сможем по-настоящему быть.