Мангазейский подьячий - Константин Константинович Костин

Кондратий знает про эти ходы.

Более того — он ими активно пользуется. Поэтому он такой неуловимый — он может пройти в любую точку Мангазеи под землей, вынырнуть, прикончить, кого захочет — и нырнуть обратно, под землю. И ищи его.

Как только понял, что мы эти ходы ищем…

— Так! — я хлопнул по столу ладонью, сдвинув воздушным движением «дома», — Девочки мои!

«Мои девочки» вскочили и вытянулись в струнку. Хотя в стрелецких войсках такое и не принято, но поведешься со мной — чему попало научишься.

Забавно смотрятся — пять девчонок в сарафанах, почти по стойке смирно и почти выстроившись в шеренгу.

— Апчхи! — чихнула Аглашка, тут же нарушив строй и сдув со стола остатки плана.

— Вот, — ткнул я в нее пальцем, — Правду сказал!

— Так ты ж ничего и не сказал, — уличила меня Аглашка.

— Как не сказал? Сказал! Я сказал, что вы — девочки и что вы — мои. Чистая правда! Итак: слушайте задание на день…

Я заложил руки за спину и прошелся взад-вперед. Потом кашлянул и перестал придуриваться. В таком виде я сам себе напоминал не мудрого генерала, а нашего учителя истории. Который именно так прохаживался по классу во время урока, отчего имел кличку «Заключенный».

— Я сейчас отправляюсь в город по делам, а вы… Настя и Клава, вы, как самые знающие — помогите, блин, Александру с его зеркалами! Что-то он застыл.

— А я, значит, слишком глупая, — Аглашка демонстративно скрестила руки на груди.

— Аглашка и Дита, — проигнорировал я этот демарш, — вы, как самые хитрые — придумайте способ, как спрятать Венец от глаз. Так, чтобы его можно было носить днем.

Потому что ночью я на улицу ни ногой. Уже говорил? И еще раз скажу! Мне страшно!

— А я? — хихикнула тетя. Вот вроде бы взрослая женщина, а, пообщавшись с этой шантрапой, ведет себя как девчонка.

— Тетушка, — я взял ее за руку и поцеловал пальцы. За спиной послышались четыре возмущенных фырка, — Приготовь, пожалуйста, еще раз те самые щи. Очень уж они на работу мозга влияют.

* * *

— Кондратий? — недоуменно поднял брови губной староста. Даже шрам на лице изогнулся вопросительным знаком.

— Ну да.

— Подьячий Федор… А ты своего разбойника нашел?

Како… ах, да. Я же тут, по легенде, главаря банды ищу.

— Нет, не нашел пока.

— Подвалы дома Морозовых проверил?

— Проверил.

— Остальные места, где он мог бы скрываться, проверил?

— Проверил.

— Может, уедешь уже из моего города, а? Так до тебя спокойно было…

Я хмыкнул. Спокойной жизнь погибельного старосты являлась только в том случае, если он — единственный жить города и окрестностей.

— Ну да, — понял мой скептицизм Иван Васильевич, — Были тут у нас и кражи, и грабежи, и убийства… Но они — обычные были! А стоило тебе в город приехать — Марфу Васильевну чуть не снасильничали…

— Это не я!

— …вчера опять к ним в дом пробрались…

— Это тоже не я!

— …англичанин этот сумасшедший…

— Это опять не я… ну, то есть, поймал его я, но к остальному я отношения не имею!

— Вот если бы не поймал — я б с тобой не разговаривал. А так — ты помог мне, я помогу тебе. Но все равно — ты как будто несчастье городу приносишь. А теперь еще Кондрат тебе понадобился! Вот зачем?!

— За меня боитесь? — усмехнулся я.

— Боюсь, что ты его вправду поймаешь и притащишь! Что мне тогда с ним делать?!

Глава 31

Кондратий, Кондратий, куда ж ты подевался…

Вообще-то, наметки на ответ на этот вопрос у меня есть. Я, в конце концов, не кто попало, а подьячий Разбойного Приказа, сыскарь, и пусть сыскной стаж у меня — всего год с небольшим, совсем крошечным хвостиком, но за этот год меня многому научили. Многому из того, что просто не может знать погибельный староста из города на краю света. Поэтому то, что для него — загадочная загадка, то для меня — легкая разминка… Надеюсь.

Я сделал то, что всегда делают в фильмах про маньяков… нет, не вырезал напрочь группу подростков, оставив в живых одну девственницу. Я имел в виду не ЭТИ фильмы о маньяках, а те, где их ищут. Помните? Там всегда наносят места убийств на карту, внимательно смотрят на нее и говорят: «Если соединить эти точки, то получится изображение лица Джека Воробья, только без серьги в ухе. Значит, следующее убийство произойдет вот здесь, на мочке уха!». Ну или как-то так. Я, если честно, такие фильмы не особо-то внимательно смотрел. Но поступил примерно так же — собрал всех жертв Кондрата, выписал места их нахождения — и дома, по новой разложив квадратики-домики, отметил эти места бусинками.

Нет, лицо Джека Воробья не получилось. А получилось… что-то вроде толстой гусеницы, полукругом охватывающей… Родовую церковь Осетровских. И ко мне он прицепился когда? Тогда, когда мы с Настей от этой самой церкви отходили. Что это может означать? Что Кондратий защищает и оберегает церковь. Или то, что спрятано в церкви. Например, потайные ходы рода Осетровских. А это, в свою очередь, означает, что Кондратий связан с моей погибшей семьей. Человек, который одновременно связан с Осетровскими и их церковью… никто на ум не приходит?

Отец Азарий!

Если он и не сам Кондратий, то явно его знает… а то, что не он сам — это вероятнее всего. Дело даже не в том, что у священника борода, как у старейшины гномов, а у ночного Кондратия я вовсе никакой бороды не заметил. Рост. Отец Азарий — роста среднего, сложения плотного, а Кондратий, насколько я смог рассмотреть — выше среднего и сложения стройного. Разные это люди, разные. Но то, что связаны друг с другом — очевидно.

Что мне теперь нужно делать? Идти к отцу Азарию и брать его за бороду, мол, где проход в Дом? Ага, щас. Даже если не брать в расчет то, что он знаком с убийцей, который может прикончить меня, просто посмотрев в спину и прошептав Мертвое Слово. Ну пришел я, ну взял за бороду… И что?