Рожденный для войны - Ярослав Маратович Васильев

композиция сохранилась. А вы, Маша, негромко будете комментировать мне работу Оли.

В итоге позировать Михаилу пришлось несколько часов, причём девушки рисовали его и гору как одновременно, так и по очереди. И по требованию старого художника обсуждали друг с другом свои рисунки, стараясь помочь поправить какие-то недочёты. Брасиков в творческий процесс девушек почти не вмешивался, пока внезапно не раздался радостный возглас Оли:

— Илья Ефимович, я поняла! Вот так, да? Правильно?

— Совершенно верно. А знаете, я, кажется, тоже понял нашу проблему. Она в том, что я её до этого просто не видел, — сообразив, что остальные его не понимают, Брасиков пояснил: — У нас слишком большая разница в опыте. Я слишком привык, что ко мне приходят люди уже с дипломом и наработанной практикой. Им надо лишь объяснять и поправлять отдельные моменты, дальше они и сами разберутся. Вот точно, век живи, век учись и не превращайся в бронзовую статую сам себе. И мне урок на будущее, гордыню-то поумерить. Я же просто не видел не Олину, а свою ошибку. А вы Маша, молодец. Способности есть, и кто вас учил рисовать? Мне потом скажете, он вам основы дал вроде неплохо, но дальше испортить не успел. Но главное, вы Олины ошибки видите, у вас с ней ещё слишком небольшой разрыв по знаниям и опыту. Ну как, барышня, завтра с нами пойдёте рисовать?

— Обязательно, Илья Ефимович, — Маша аж смущённо раскраснелась от похвалы.

— Ну вот и замечательно. А сейчас давайте-ка собираться и вниз. Обед мы пропустили, потому совместим обед с ужином. Вы ведь тоже в «Рубиновом склоне», как и мы? Я вас там не видел, Михаил, извините. Я бы запомнил даже мельком, профессиональная память.

— Да, но там вы и не могли нас видеть. Мы тут с сёстрами живём, но со здешним серпентарием как-то сразу расплевались. Оказались им не по зубам, вот они и стали делать вид, что нас нет. Сёстры в город уехали отдыхать, а мы с Машей на склон пошли.

— Лучшая характеристика обитателям санатория. И заодно в моих глазах ваша репутация выросла, — рассмеялся Брасиков. — Если позволите вопрос, а среди ваших сестёр девочек нет? Лет десять — двенадцать?

— Мы с Аней ровесники, а Жене и Яне с Юной по тринадцать, — кажется, Маша старого художника мгновенно поняла и лучше, чем брат. — И Яна с Юной близнецы.

— За-ме-ча-тель-но! Это же прямо клад настоящий, который мы отыскали, — вдохновился Брасиков. — Всё, завтра мы все вместе идём сюда рисовать.

Когда вечером вернулись остальные, Аня едва вошла на веранду, которую имел каждый дом санатория, с порога демонстративно тяжко вздохнула и сказала:

— Мишка, как ты с этими мелкими негодницами справляешься? Они мне сегодня на пляже всю душу вытрясли. Синие уже, но из воды не выгонишь. У них, видите ли, соревнования с мячом там.

— Кто бы говорил, — буркнула в ответ Женя, заходя следом. — Кто потом в кафе застрял? Мы из-за тебя раунд пропустили.

Близняшки, севшие на диванчик рядом, промолчали, но было заметно, что с сестрой насчёт занудства Ани они как бы полностью согласны.

— Я как подумаю, что мне ещё на ваши собрания родительские в школе ходить — ужас берёт заранее.

— А вы в жизни не догадаетесь, кого мы сегодня встретили. Для начала — вот! — Маша, не обращая внимания на перепалку, достала и показала картину, над которой работала в момент встречи со старым художником. Рисунок рыжей сангиной, где Михаил стоял рядом с Олей.

— Ух ты!

— Машка, шикарно.

— Здорово.

— А это кто рядом? — Михаилу показалось, в голосе Жени прозвучали какие-то странные нотки?

— Вот! — Маша подняла палец вверх. — Это Оля, и она ученица самого Ильи Ефимовича Брасикова! Предоставляете? Они в нашем санатории! Мы с ними сегодня в Верхнем парке встретились. И он меня похвалил, представляете?

Михаил подумал, что такой счастливой он Машу ещё ни разу не видел. Для остальных фамилия Брасикова явно не была пустым звуком. Аня сразу выдала:

— Здесь? И тебя похвалил? Ну ты талантище.

— А про остальных он не говорил? — тут же встряла Женя.

— Ага, а ты с ним нас познакомишь? — в унисон сказали близняшки.

— Стоп, — Михаил поднял обе руки. — Сдаюсь. Я не знаю, кто это такой, объясните мне, пожалуйста. Кем является Илья Ефимович Брасиков, и с чего вы все прыгаете, как будто вам только что выдали неограниченное количество шоколада на год разом?

— Фи, нашёл чем меня удивить, — фыркнула Женя. — Неограниченное количество шоколада. А вот Илья Ефимович такой один.

— Его называют и заслуженно величайшим художником современности, — сжалилась Аня и решила объяснить. — Ну насчёт величайшего — ладно. Спорят. Но что он входит в тройку самых великих в мире сегодня — это правда. Но я слышала, он уже лет десять как уехал в свою усадьбу в Карелии, живёт там и его не смогли выманить никто и ни за что. А он здесь, да ещё с ученицей? Он же учеников тоже лет десять как не берёт.

— Ну с этим-то как раз просто, — Михаил, с грустью глядя, как на столе заканчиваются запасы сока в кувшинах — сёстры с дороги выхлебали всё разом — тоже налил себе стакан. — Девушку зовут Оля, и она не совсем ученица. Мне рассказали, что у неё какая-то разновидность таланта «магия света» — я, честно говоря, такой не встречал, и ей нужно для освоения научиться рисовать. А отец этой Оли знает Илью Ефимовича с молодости, вот и упросил позаниматься с дочерью. Для этого они в Крым на лето и приехали.

Аня как главный семейный специалист по разного рода талантам и персонам, тут же сообразила:

— А-а-а, ну тогда понятно. Действительно, редкая способность. Не только иллюзии, я как-то видела — маг света без фонарика, вообще рукой и в абсолютной темноте самым натуральным