Опасные манипуляции 2 - Роман Феликсович Путилов

стоящий рядом со мной стул и, из всех оставшихся у меня сил, метнул его в стену рядом с головой Мансура.

Очнулся я к маленькой сырой комнате, со связанными за спиной руками. Кажется, я немного перестарался. Болело все. Только тоненькая струйка воды освежала ноющий затылок. Я оторвал щеку от приятной прохлады бетонного пола и попытался сесть. С третьей попытки я понял, что капюшон моей куртки прижимает к полу чья-то нога, и перестал дергаться.

— Это ты был в психушке на «козлячей» машине?

Преодолев подкатившую дурноту, я зашлепал распухшими губами:

— Я, а машина вас сделала, козлы!

Ой, как больно ногой по почкам!

— Погоди, Серый. Где найти девку?

— Какую девку?

— Серый!

Блин, ну как же больно!

— Погоди, так бы и сказал, какую девку. Адрес в папке, среди бумаг.

— Петя, посмотри.

Шелест бумаг, ругань. Еще один молодой недовольный голос:

— Нашел? Дай я посмотрю.

Опять шелест бумаг. Кто-то попытался схватить меня за волосы, но пальцы соскользнули, стрижка слишком короткая. Но порадоваться, что недавно ходил к парикмахеру, я не успел. Когда твою голову вздымают вверх не за волосы, а за ухо, это не только больно, но и унизительно. Молодая, злобная рожа, не знаю его, мы не были представлены, возникла передо мной:

— Там нет адреса!

— Ты кто — Петя или Серый?

Сука, опять удар по носу, кровь хлынула в рот.

— Да я просто спросил. Значит, потерял бумажку. Дом зеленый, на улице Чекиста, первый подъезд, квартиру не помню.

Хорошо лежать на холодненьком, хотя острый кусок какого-то шлака больно врезается в висок, но все равно, сдвинуть голову сил уже нет.

Очнулся я оттого, что меня опять куда то тащили, но уже осторожно, не стуча по косякам и не открывая моей головой двери. Потом меня положили на какой-то верстак, надо мной склонилась голова в черной балаклаве:

— Ты кто?

— Опер с Дорожного.

— Старшего позови.

— Сейчас врач подойдет.

— Сначала позови старшего!

Одна голова сменилась другой:

— Говори!

— Передай тому, кто будет осмотр делать — найдите мою «ксиву» и все мои бумаги, они пустые, но все надо откатать на пальцы, как положено, все до одной, обязательно следователю передай.

На этой мажорной ноте я позволил себе отключится.

Очнулся я в больничной палате. Все болело и чесалось одновременно. Вздохнуть полной грудью мешали боль в ребрах и давящая повязка, действительно давящая.

Когда я попытался попросить пить, потрескавшиеся губы лопнули и во рту вновь стало солоно от крови. Хорошо, что после этого я смог провалится в полусон-полуявь.

Когда я снова открыл глаза, то чуть не заорал от испуга. Лицо начальника розыска, склонившееся над тобой в попытке прислушаться к моему дыханию, способно напугать любого.

— Проснулся, герой! Как себя чувствуешь?

— Спасибо, хреново.

Он опять наклонился ко мне и зашептал, тревожно скосив глаза на моих соседей по палате:

— А какого хрена ты туда полез, товарищ пока еще капитан?

— А вот с этого момента поподробнее, что за претензии к пострадавшему на службе?

— Адвокаты задержанных бегают по всем инстанциям и хором воют, что это была провокация УБОПа, а ты с ним заодно.

— У меня было отдельное поручение следователя прокуратуры доставить двух фигурантов по делу и отработать на причастность к убийству, я же вам его показывал. Я вначале занес повестки по месту жительства, а потом хотел еще передать повестки через директора, по месту работы. Там, в спорткомплексе, один из фигурантов меня узнал и вместе с еще такими же отморозками, напал. А потом меня вывезли в другое место, где стали пытать, где живет свидетельница по делу. В чем моя провокация? Если бы СОБР не появился, меня бы там запинали до смерти и все!

— Ты мне показывал отдельное поручение, но я забыл тебя спросить, почему тебе отписали поручение не по твоей линии работы. А, еще, адвокаты уверяют, что ты спровоцировал задержанных и первый напал на них. И СОБР по их словам появился очень вовремя.

— Мне отписали отдельное поручение по убийству, потому что я нашел сына потерпевшего и допросил его. А когда уезжал из больницы, где этого сына содержали, меня эти отморозки пытались остановить, но не догнали, я по полям ушел.

Помолчали.

— Вы меня еще не уволили задним числом, товарищ начальник?

Взгляд начальника розыска вильнул в сторону:

— Мы тебя не уволили, но начальник РОВД очень просил тебя написать рапорт на увольнение, без даты.

— Вы товарищ майор, пожалуйста, передайте начальнику отдела, что рапорт я писать не буду, и увольнять меня, пока я в больничке, не советую, я молчать не буду. Кстати, я в какой больнице сейчас?

— Ты в нашем госпитале. И не кривись, у тебя ничего серьезного нет, поэтому доктора тебя залечить не успеют. Начальнику я твой ответ передам. На меня не дуйся, я ничего против тебя делать не буду, мне все равно два года до пенсии, как-нибудь досижу. Что надо — звони. Телефон в коридоре висит, наш, внутренний, вставать тебе разрешат завтра. Парням что передать — они спрашивали, что принести?

— Приносить ничего не надо, я из-за губ ни пить, ни есть, ничего не хочу, кровь идет постоянно. Привет передавайте, как выпишусь, позвоню.

На этом мы распрощались.

Глава двадцать первая

Стальнозубый и другие обитатели завода

Я откусила маленький кусочек вафельного тортика. Искусственный приторно-лимонный вкус изделия кооператива «Кудесница» наполнил рот, я с трудом смогла проглотить эту крошку. Мои собеседницы дружно вгрызались в выставленный мной на стол десерт, не переставая при этом делится подробностями скандала, потрясшего души всех служащих, занимавших четыре этажа здания заводоуправления.

— Вячеслав Анатольевич, как узнал, что его племянник купил подсобное хозяйство без недвижимости, но с та-а-а-кими долгами — захлебываясь от восторга говорила мне худенькая женщина, не забывавшая откусывать от куска