Прятки в облаках - Тата Алатова

на ногах. Сердце вдруг пропустило удар: неужели никто не видит, что перед ними Дымов? Ведь это так очевидно.

Что-то изменилось вокруг, а Маша, увлеченная своим подглядыванием, пропустила начало — опомнилась только, когда серый ползучий туман уже растекся вокруг Вечного Стража, стелясь ближе к полу. Все замерли, будто их поразило проклятие неподвижности, и в наступившем оцепенелом молчании туман обрел форму, сконцентрировался в стрелу с острым наконечником и в стремительном полете пронзил грудь Дины.

Она ахнула, пошатнулась, выгнулась дугой, а потом произнесла, невидящими стеклянными глазами уставившись на потолок как на величайшее откровение:

— Придет день, Машка, когда ее ненависть станет так сильна, что тебе некуда будет от нее бежать. Скоро. И, может, еще раньше.

После чего Дина обмякла и едва не упала, но Арина ее подхватила, усадила на стул.

— Что? — ошеломленно переспросила Маша. — Это ведь какая-то другая Маша, да? В мире миллионы разных Маш?

— Получилось? — деловитый Иван Иванович плавно опустился вниз, обретая и парик, и орден, и пышную одежду. Его туфли с богатыми пряжками стукнулись о плитку, и он самодовольно поправил перевязь. — Я медитировал, — поделился он, — чтобы помочь этому прекрасному дитя обрести единение с силой рода.

— Это было предсказание? — с лихорадочной слабостью спросила Дина. — Настоящее предсказание, как у бабушки? Во мне наконец пробудился дар?

— А ничего приличного у тебя не нашлось? — рассердилась Маша. — Что-нибудь про повышенную стипендию? Про пятерки на всех экзаменах?

— Ну не сказать, что сам собой пробудился, — величественно произнес Иван Иванович. — Я подсобил немножко. А то печально смотреть, как этакий сосуд пропадает зазря.

— Я чувствовала энергию, — сказала Арина. — Как будто батарейки подзарядили.

— И что значит — некуда бежать? — не унималась Маша. — Вроде всё, конец?

— Я — сосуд, — с торжественным восхищением прошептала Дина. — Я пробудилась. Господи, надо позвонить маме!

Маша проворно преградила ей дорогу:

— Эй, мне требуются сноски в конце абзаца! — закричала она. — Что ты, черт тебя побери, тут напредсказывала? Где имена, даты, подробности?

— Прости, Рябова, — взволнованная Дина от счастья растеряла всю свою заносчивость. Ее глаза горели золотом. — Но я даже не помню, что предсказала. Такова цена за дар. Но ты разберешься, да?

— Ну конечно, — с горечью усмехнулась Маша. — Я ведь так хорошо со всем разбираюсь. А вы, — ее гнев устремился на Вечного Стража, — разве вы не должны меня защищать? Почему вы все только усложняете?

— Ты под моей защитой, девочка, — непоколебимо подтвердил он.

— Вы говорили, что это убийство по расчету! — бушевала Маша. У нее был сложный, длинный день, который не задался с первой пары, она заслужила право спокойно слопать свою гречку безо всяких там фокусов. — Что никто из девочек не испытывает ко мне ненависти! А теперь что получается?

— Получается, что это не относится к злодеяниям, — он склонил голову с некоторым куртуазным озорством, отчего у Маши в голове взорвалось что-то алое. — Возможно, это что-то романтическое.

— Романтическое? Романтическое?! С ненавистью на сдачу?

— Любовь наносит кровавые раны, — пожал он плечами. — Всегда так было, всегда так будет.

И Маше стало все равно. К дьяволу Вечного Стража, таинственных врагов и кровавую любовь, которой не было и не предвиделось.

Она угрюмо прошла мимо них, забрала свою тарелку и села за стол, твердо намеренная просто поужинать и пойти делать домашку.

Вся эта чушь не имеет к ней ни малейшего отношения. Пусть любая другая Маша бегает от чьей-то там ненависти.

Лиза-Дымов молча сел рядом с ней и подвинул кружку с чаем.

— Сколько ты сахара кладешь? — мирно спросил он. — Две ложки, правильно? И еще у нас есть пряники.

— Правильно, — угрюмо сказала Маша, — и еще у нас есть пряники.

Глава 17

Глава 17

Эссе далось легко: по сути, оно было психологическим приемом, когда ты доверяешь бумаге все свои переживания, — элементарно. Закончив с этим, Маша отложила тетрадь и покосилась на Лизу-Дымова.

Тот сидел, скрестив ноги, на кровати с ноутом на коленях. Хмурился и что-то строчил. Полог был по обыкновению откинут: теперь Маша и Дымов не могли себе позволить укутаться в тишину, чтобы не прослушать что-то важное.

Девочки уже спали — и Маша вдруг поняла, что весь день ждала ночи, чтобы пошушукаться с Дымовым. Столько всего происходило вокруг, что ее мозг никак не справлялся с перегрузкой, и хуже того — нервная система тоже сбоила.

Помедлив несколько минут, она встала из-за стола и подошла к кровати Дымова:

— Можно?

Он поднял голову и простонал:

— Мы пишем столько отчетов, что совершенно непонятно, когда нам вас хоть чему-то учить… Входите, Рябова.

Это «входите» рассмешило ее, и она аккуратно села напротив него, зеркально скрестив ноги, и плотно задернула полог, чтобы Вика или Аня ничего не услышали, если проснутся.

— Сколько бы я ни думала, ничего злодейского в себе не нахожу, — призналась Маша.

— Простите? — изумился он и захлопнул ноутбук.

— Вечный Страж сказал — неизвестно, какими весами будет измерено, правильно? И я подумала, что, возможно, моя смерть будет полезна для человечества. А вдруг я не так подумала? Вдруг он совсем другое имел в виду?

— Ладно, — согласился он. — Давайте разберем вашу теорию с точки зрения логики. Допустим, вас нужно убить, потому что вы представляете собой некую опасность. Но откуда кому-то об этом знать? Вы меня простите, Рябова, в данный момент вы самая обыкновенная студентка, которая зарабатывает свои «отлично» не силой таланта, как, например, Арина Глухова, а усердием. И все, к чему вы стремитесь, — это хорошая успеваемость, а не планы по уничтожению вселенной. Правильно?

Маша сглотнула. О, она хотела бы быть гениальной, а кто бы нет, но довольно трезво смотрела на вещи.

— Ага, — неохотно кивнула она.

— На основании каких данных наши убийцы могли сделать вывод, что вы опасны?

— Предсказание? — с готовностью предложила она вариант, потому что действительно много об этом думала.

— Ну конечно, — иронически усмехнулся Дымов. — Вы сегодня сами были свидетелем, как эти предсказания звучат: когда-то где-то случится, но неизвестно с кем. Единственным человеком, кто выдавал хоть какую-то точность, была Антонина