Ловец кошмаров - Валентина Владимировна Белякова

покрасила волосы Радуги в коронный персиковый оттенок. Несмотря на активные протесты, меня накрасили, как на бурлеск-вечеринку, и я ещё сутки не мог смыть этот вырвиглазный макияж. Спасибо, хоть не заставили участвовать в стримах соседки Радуги. Она, кстати, оказалась вполне дружелюбной и простой девчонкой, так что во вторую ночёвку мы сидели до рассвета уже вчетвером.

Когда Кара была занята, я тоже не скучал и не терял времени даром. Мне наконец-то удалось найти подработку – раскладывать товары в магазине. Не сказать чтобы очень интересно и доходно, но хотя бы будет что предъявить маме, когда она соберётся меня простить. Если соберётся. В общем, мне начало казаться, что всё налаживается… Но беда пришла откуда не ждали.

На часах одиннадцать вечера, я как раз уходил со смены, когда Кара мне позвонила. Как и большинство зумеров, мы предпочитали переписываться, а звонки использовать только для экстренных случаев, поэтому я сразу заподозрил неладное.

– Палочник, можешь сейчас не домой, а в «ПП» приехать? – спросила Кара без обиняков.

– Конечно, а что у тебя случилось?

– Не у меня, у Рин. Мне кажется, мы должны её поддержать.

– А Уна…

– Как раз Уна её поддержать не может.

– Уже еду, – кратко ответил я, заканчивая звонок, а сам уже бежал к автобусной остановке.

Глава 11

Сначала была искра

В спешке я пару раз поскользнулся и извозился в холодной жидкой грязи. Меня окатывали с ног до головы машины, водители которых и не думали притормаживать перед лужами. В довершение всего лил косой дождь.

Но я не обращал внимания на сырость, холод и хлюпанье в ботинках. Я вспоминал, когда последний раз видел Уну, как она выглядела, как говорила, что с ней всё в порядке, хотя и выражение лица, и поза говорили об обратном. «У неё проблемы с почками, прямо как у меня», – говорила она про кошку. Тарантелла от своих проблем умерла.

Нет, ни за что не поверю. Не могло до такого дойти. Хотя в последнее время Рин была постоянно на взводе, она всегда внимательно относилась к Уне. Хотя их последняя ссора… Ладно, что гадать.

Я раздражённо сорвал пучок мулине и пряжи, мешавших открыть наружную дверь «Паучьего подвала». Спустился по лестнице быстро, но стараясь не шуметь. В зале застал всю ту же поредевшую компанию: Кара, Логика (почему-то с бумажным пакетом на голове), Верба. И Рин.

Произошедшая с ней перемена меня поразила. Я даже не сразу узнал её. Вместо пончо или широкой рубашки на ней был мятый спортивный костюм, короткие волосы, обычно стоявшие торчком, прилипли к черепу, а вечно прямая спина («Рин, Рин, проглотила аршин!») безвольно согнулась. Она выглядела постаревшей на несколько лет. Я впервые задумался, сколько ей на самом деле: тридцать три, тридцать семь? Раньше она всегда казалась окутанной мистическим флёром, но теперь передо мной была просто измученная женщина. И эта женщина плакала навзрыд, вытирая слёзы кулаками. Я услышал окончание её фразы:

– …Да как я могу спать?! Сейчас снова к ней в больницу поеду.

– Рин, они же сказали, что не могут тебя пустить. Уна только что пережила экстренную операцию, ей нужен покой, – попыталась урезонить её Верба, – она даже в сознание ещё не пришла.

– Ага, только мужа бы пустили. Или близкого родственника, но кровная родня сейчас за сотни километров от неё. А я виновата, что мы не сестры, а «всего лишь» подруги?!

– Операцию? – переспросил я.

Самые худшие опасения, к счастью, не подтвердились, но звучало всё равно не очень обнадёживающе.

– У неё не только нефроз, но и камни образовались. На УЗИ увидели. Плюс воспаление обострилось из-за холода… – Рин захлебнулась, высморкалась в смятую насквозь мокрую салфетку и продолжила севшим голосом: – Это всё я виновата! Видела же, что она совсем себя не бережёт. Уна ведь как кошка – любую боль скрывает, до последнего терпит. Ещё сообщество это, штраф, Тарахтелка… Надо было отстранить её вообще от всей работы, отправить по врачам, настоять. А я что? «Раз говорит, что справится, значит, справится». Эгоистка. Дура слепая.

Рин издала не то рыдание, не то рык, со злостью ударила кулаками по коленям и спрятала лицо в ладонях.

– Ну ты же не доктор. И не провидица. Не казни себя, – мягко проговорила Верба и осторожно положила руку ей на плечо. – Уна – взрослый сознательный человек, должна следить за здоровьем. Она сама недооценила своё состояние и пыталась работать как ни в чём не бывало.

– Тут необязательно быть гадалкой. Достаточно равнодушную суку выключить. Надо было родному человеку помочь, а я её заставляла полы заблёванные драить. И в последний день наорала, как последняя истеричка… из-за какого-то… трупа кошки!

Она так вцепилась себе в волосы, что я побоялся, как бы не выдрала. Я её понимал. Мне было знакомо это жгучее чувство стыда, когда подвёл самого близкого человека.

– Давай им дадим что-нибудь, – рационально предложила Кара, – какую-нибудь алкашку дорогую, конфет или денег соберём? Тогда наверняка пустят. Это ж не преступление какое-то.

– Да… Точно… И как я не догадалась! Вот же клуша! – Рин тут же вскочила со стула, её пошатывало. – Правда, я с врачихой уже посралась, что-то на меня нашло…

– Ну куда ты сейчас поедешь, Рин! На дворе полночь! – Логика попытался усадить её обратно. Пакет с дырками для глаз на голове выглядел жутковато.

– Я хочу быть с ней, – упрямо ответила Рин.

– Будь ты ей хоть сестра-близнец, не пустили бы. Дождись утра. – Верба мягко встряхнула её за плечи.

– Мне нужно быть с ней! – Сирин топнула ногой и замотала головой, как дитя малое.

– Давайте ещё раз позвоним в больницу и спросим, как она там? – предложил я. – Если состояние стабильное, то разумнее будет просто дать Уне отдохнуть.

Новости из больницы были, с одной стороны, утешительными, с другой – тяжёлыми. Правая почка Уны полностью не работала, и её пришлось удалить. Сейчас Уна спит глубоким постнаркозным сном, лежит под капельницами и из-за сильной интоксикации нуждается в крови для переливания. Однако врачи утверждали, что состояние стабильное.

Мы впятером уговорили Рин лечь поспать хотя бы до шести утра. Пока Верба и Логика отводили её в комнату для персонала, мы с Карой остались вдвоём. Поэтому только мы видели, как в бар вошёл Грифон.

Пожалуй, «вошёл» – это слишком громко сказано. Скорее, вполз. Он спускался мучительно медленно, бессильно мотая головой и держась за перила лестницы обеими руками.

– Только его тут не