Люцифер и семеро козлов - Андрей Лупахин

да где ордена… да ты что, не воевал что ли…»… Нажрётся, скотина и портит жизнь пожилому человеку! В прошлом году, ногу мне сломал, гад…

Вельзевулов описал в двух словах источник самых больших несчастий, приключавшихся с ним за последние годы — это был сосед Василий, убежденный алкоголик, ведущий беззаботную жизнь безработного и благополучно существующий на мамину зарплату. Иногда он утруждал себя разными делами по дому, частично пытаясь искупить таким образом свою позицию по отношению к трудоустройству, которая заключалась в лютой, просто наилютейшей неприязни. В майские праздники Василий «квасил» без перерыва как минимум неделю, а то и поболее — длительность загула зависела от того, сколько денег ему удавалось раздобыть на случайных заработках, выполняя почетные обязанности грузчика на продуктовом складе. Во время продолжительных запоев безработный сосед господина Вельзевулова превращался в совершенного идиота, беспричинно портившего жизнь окружающим. Разумеется, на орехи доставалось и седовласому колдуну.

Источник проблем деда жил через дорогу. Вельзевулов поведал двоим из ларца о своей беде, и наша парочка тут же отправилась решать вопрос. Подойдя к деревянному забору, окружавшему соседскую халупу, Сеня остановился, увидев молодого человека в поношенных спортивных штанах и лёгкой куртке, накинутой на майку «алкоголичку». Вася курил, сидя на крыльце, одновременно ковыряя пальцем в носу.

«Ему бы ещё кепочку для образа» — подумал Сеня, глядя на обидчика господина Вельзевулова, и крикнул:

— Вась, а Вась!

Услышав громкое фамильярное обращение, адепт Бахуса удостоил вопрошающего своим вниманием и поинтересовался:

— Ты кто, бля?

Конечно, это было не совсем вежливо, однако Сеня, нисколечко не обескураженный хамством, открыл калитку и вошёл во двор. Стикс, перелетев через забор, предупредил его:

— Я на всякий случай превращусь в какую-нибудь клыкастую зверушку!

Сеня кивнул, и бес исчез за домом, намереваясь принять обличие группы поддержки, пока его никто не видит.

— Ты не понял? Ты кто, бля?! — поинтересовался Вася, гораздо менее дружелюбно. — Ты чё сюда зашел-то, эй!

— Обожди, давай поговорим, — предложил Сеня. — Считай, что я — друг твоего соседа, устроит тебя такой ответ?

— Какого соседа? — удивленно спросил Вася, затушив окурок в стоявшей на крыльце консервной банке. — Карлы что ли?

— Угадал. Ты зачем старика обижаешь? Это разве дело?!

— Да кто его обижает… — Вася стал, отряхивая штаны. — Да и вообще иди ты на хуй! Базарить тут ещё с тобой…

«Оу, какие мы грубияны — подумал Сеня, — в принципе, я от тебя ничего другого и не ожидал — типичное животное, глупое, бесполезное и безмозглое с мозгами, разложившимися от пьянства. И разговаривать с ним надо как с животным!»

Он схватил Васю за грудки и прижал к деревянной стене. Лицо грубияна, пославшего незваного гостя в эротическое путешествие, вытянулось от удивления, однако уже через мгновение он врезал коленом Сене в пах и вырвался, пока тот матерился, согнувшись в три погибели.

— Ну, сука! Сейчас я тебе устрою! — злобно прорычал Вася и исчез в доме, хлопнув дверью. Вернувшись с обрезом, он навел оружие на Сеню и проговорил: — Чё, падла, пулю хочешь?!

По закону жанра ружьё, пусть и кустарное, появляющееся на сцене просто обязано выстрелить. Вспомнив о роковой аксиоме, Сеня поднял руки и пробормотал:

— Погоди, погоди, чего ты сразу… — и крикнул: — Стикс, где там твоя поддержка, сейчас для неё самое время, блин!

— Ты это кому? — удивленно спросил Вася. — Какой ещё Стикс?

— Погоди, Сенечка, погоди, пожалуйста! — послышался раздосадованный голос беса. — У меня тут форс-мажор, сейчас обратно превращусь, да хоть огоньком его…

От неожиданности Вася слегка опешил — ну не ожидал он появления третьего лишнего в маленькой комедии, имевшей все шансы закончиться трагедией! Сеня воспользовался замешательством противника и перехватил инициативу — схватил ружьё, и пнул несостоявшегося стрелка ногой в живот! Хозяин обреза поскользнулся на ступеньке и упал на землю, изрыгая такой поток нецензурной брани, от которого смутился бы даже сапожник со стажем, будучи пьяным, злым и слывущий крайне невоспитанным среди остальных сапожников.

Сеня навёл обрез на лежащего на земле Васю, который перестал ругаться и поднял дрожащие руки. Понимая, что ситуация складывается явно не в его пользу Вася сдавленно произнёс:

— Сдаюсь, бля…

— Вот и сдавайся, козёл! — голос Стикса раздался прямо за спиной.

Сеня обернулся и оторопел, увидев вместо беса маленького розового щеночка, парящего в воздухе. В этот самый момент слегка, да что там греха таить, совсем и не слегка, а в, общем-то, в конец офигел и Вася, смотревший на разговаривающее чудо природы, парившее в воздухе на маленьких крылышках.

— Ты охренел?! — воскликнул Сеня. — Это, значит, по-твоему, клыкастая зверушка?! Да если б этот — он ткнул обрезом в зажмурившегося Васю, — в меня пальнул бы, а? А ведь пальнул бы, как бы ты пасть свою не разел…

— Ну разел же, — оправдывался бес. — Сенечка, ну ошибся я! С каждым может случиться… понимаешь, читаю я заклинание, готовлюсь к превращению и тут, смотрю, на стене написано слово «хуй» углём, я и думаю, какая же собака…

— Да что же это за херня! — воскликнул Вася. — Кто вы… что… что это такое тут делается, а?

— Ладно, потом поговорим, — сказал Сеня бесу, принявшему совсем уж неподходящий облик, и обратился к Васе: — Слушай меня, быдло колхозное, ещё раз старика тронешь — я тебя из твоего же обреза сам застрелю! А мой товарищ, — он показал Стикса, — отгрызёт твой хер! Понял?!

— В-ваф! В-ваф! Отгрызу, отгрызу, даже не сомневайся, Васечка, — пообещал розовый щеночек, завиляв хвостиком.

— А теперь — проваливай! — сказал Сеня.

— Слышь, ружьё отдай, — попросил Вася, поднимаясь на ноги.

— Ага, сейчас! Дуракам вроде тебя ношение оружия противопоказано!

Стикс громко залаял в знак полного согласия. Побитый Вася поскорее убрался домой, с досадой глядя на реквизированный обрез. Сеня, закурив, гордо покинул двор, положив кустарное ружьишко на плечо, и мысленно готовился отчитать летящего следом за ним щеночка как следует и в не самых изысканных выражениях. Обидчик Карла Абрамовича наблюдал за странным типом в окно. Впрочем, странным ему казался не столько сам тип, сколько говорящий розовый щенок, летевший рядом, и вещавший извиняющимся тоном о том, насколько важна точность в искусстве метаморфизики и почему ни в коем случае нельзя и в мыслях допускать лишние слова.

Выслушав три вагона оправданий, Сеня плюнул в сердцах, отложив разнос полётов на другой раз. В конце концов, вспомнив народную мудрость, говорящую о том, что и на старуху бывает порнуха, он решил отнестись к