Тысяча ключей Мерлина - Tom Paine

— Смотри-ка, он даже пытается шутить, хренова, но пытается, — улыбнувшись, произнес Топор.

Опустив взгляд на горевшее запястье правой руки, я увидел клеймо в виде ключа, на удивление точно изображенное. Переведя взгляд на запястье Топора, я с легким возмущением произнес:

— Почему у меня на запястье уродское клеймо, а у вас весьма сносные татуировки?

— У нас были такие же, просто мы поверх клейма нанесли татуировки, чтобы они не бросались в глаза окружающим, а татуировками сейчас никого не удивишь. Ты сможешь свое клеймо тоже потом забить татуировкой, — произнес Иваныч, поднеся к моему лицу запястье, где при близком рассмотрении также были видны следы клейма.

— А где ключ? Вы его расплавили что ли? — спросил я.

— Вот твой ключ, — ухмыльнувшись, Топор протянул тот самый камень, на котором он нарисовал силуэт ключа.

— Теперь я могу попадать в карман без ключа, верно? — спросил я, забрав камень из рук Топора.

— Этому надо немного подучиться, но скоро ты сможешь в него попадать через любую дверь, — сказал Иваныч.

— Ладно, пойду я проверю, как там дела в баре. Уборщица и дворник должны были уже прибраться, пока ты тут валялся, отдыхал, — сказал Топор, устремившись к двери, ведущей не сразу в бар, а на улицу.

Иваныч принялся меня отвязывать от стула, параллельно произнеся:

— Постарайся не волноваться, когда ты будешь волноваться, твой пульс начнет увеличиваться, и, если в кровь начнут поступать гормоны, вырабатываемые при страхе, в особенности за свою жизнь, печать это почувствует.

— И что будет?

Иваныч, остановившись, тыкнул в печать, произнес:

— Печать призовет твой клинок. А ты им пока не умеешь пользоваться. Клинок в неумелых руках может принести много проблем не только окружающим, но и самому владельцу.

— То есть мне нужно медитировать, чтобы не сорваться и избегать смертельной опасности, верно? — с улыбкой спросил я.

— Я серьезно, Андрей! — строго сказал Иваныч, переведя на меня обеспокоенный взгляд.

— Понял — понял, — слегка виновато произнес я.

Внезапно пульт издал характерный звук.

Иваныч резко дернул голову и поспешил к нему, закончив отвязывать мои ноги. Я, выпутавшись в остатках веревки, последовал за ним. На экране пульта был Топор у входа со стороны бара, с недовольным видом размахивая руками, складывая пальцами различные фигуры.

— Это язык немых? — спросил я с интересом.

— Отчасти. Это язык хранителей, по сути используются тоже определенные обозначения, но немые никогда не поймут, о чем мы говорим.

— И что сказала Топор?

— Он сказал, что там пришел человек, который утверждает, что твой знакомый и требует, чтобы тебя позвали. Говорит, что что-то срочное.

— Срочное? Может, что с мамой случилось. Открывай, Иваныч! — панически произнес я, слегка перейдя на крик.

Внезапно я почувствовал холод от металла, который оказался у меня в руке. Я быстро опустил взгляд на свою правую руку. В ней находился серебряный клинок, источавший в разные стороны нити электричества, словно оголенный высоковольтный кабель. Одна из нитей в мгновение достигла стоявшего рядом Иваныча, выпустив в него разряд электричества, его откинуло к стене, ударив о нее рядом с полками с бутафорскими мечами.

— Извини, я не специально! — выкрикнул я, подняв обе руки и выставив их перед собой.

— Ничего не делай, даже старайся не двигаться, — кряхтя, произнес Иваныч, поднимаясь с пола, опираясь на стену.

— Откуда он взялся? — паникуя, выкрикнул я.

— Я же тебе говорил, не нервничай. Он почувствовал твое волнение и переживания и тут же появился, чтобы защитить.

— Как-то не очень вышло. Извини еще раз.

— Ничего, я вроде живой. Главное, ты сейчас успокойся и сосредоточься. Представь что-то успокаивающее. Возможно, шум моря, может, теплый летний дождь, в общем то, что тебя расслабляет и успокаивает. Закрой глаза для начала, так будет немного проще.

Я закрыл глаза по совету Иваныча и представил, что я сижу на белоснежном песчаном берегу и смотрю на то, как шумит море, поглощая берег своими волнами. Картинка была расплывчатая, ведь на самом деле я никогда не видел моря, только по интернету или телевизору в детстве. От этого, возможно, мне не удавалось сосредоточиться на этой картинке, и постоянно сквозь нее прорывался образ Паши, который что-то мне кричит. Я, пытаясь его услышать, разрушаю картинку моря, и мне приходится раз за разом представлять ее снова.

— У меня не получается! Мысли не дают мне сосредоточиться, — произнес я.

— А что ты представляешь?

— Море и песок.

— Ты сам был в этом месте?

— Нет, я просто взял эту картинку из памяти. Где-то видел просто.

— Не пойдет! Нужно воспоминание подобного места, где тебе было хорошо, и ты ничего не думал, а просто наслаждался моментом. Воспоминание реальное куда лучше подойдет, у тебя будет с ним эмоциональная связь, она гораздо крепче, чем просто воспоминание картинки моря.

Услышав слова Иваныча, я начал перебирать воспоминания. Одно за одним я откидывал их. За последнее время подобных воспоминаний не было, из лучших можно назвать их сносными. Спустя полминуты в голове сплыло воспоминание из детства, когда мама меня забирала из школы, и мы под проливным осеннем дождем бежали домой на перегонки. В тот день я, наверное, ее видел самой счастливой за всю жизнь. Она была беззаботна и счастлива, забыв обо всех невзгодах, а я, глядя на нее, был такой же счастливый.

Утонув в этом воспоминании, я почувствовал, что неожиданно из моей руки исчез клинок, и его холод тоже исчез. Открыв глаза, я опустил их и увидел пустую руку. Воспоминание о счастливой матери улетучилось, и навалилась грусть.

Подняв глаза, я увидел улыбающегося Иваныча. Видно было, что он гордился мной.

— У тебя вышло, не сразу, но вышло! Молодец! — произнес Иваныч, подойдя к пульту.

— Ладно, открывай дверь.

Иваныч нажал на кнопку, и замки двери начали отщелкивать. Пройдя через открывшуюся дверь, мы с Иванычем прошли в подсобку к Топору, прорвавшись между ними, я вышел в зал бара. Возле барной стойки стоял испуганный Паша. Я подошел к нему и, схватив за плечо, развернул к себе, спросив:

— Ты чего тут делаешь?

— Я это…, - теряясь и пытаясь собраться с мыслями, произнес Паша, — я передал твои слова в деканат, на что они долго возмущались, а потом сказали, что если ты не явишься лично, не объяснишь им причину академического отпуска и не оформишь все сам, они отчислят тебя.

— Чего? — удивлено спросил я, — они не могут отчислить меня, если я не приду на пару занятий.

— Я им сказал тоже самое, но они начали говорить, что ты на бюджете, и найти способ за что