Чай со звездным сиянием. Книга 2 - Марта Льян

не стоит? – в голосе Эсси пряталась тень тревоги. – Оставайся, а? Надо дождаться Берна, он в течение часа обещал заглянуть. Привезет вторую часть моего новогоднего подарка, которую ему тогда не успели доставить, и заберет пирог. Звонить и просить его не приходить или оставить все у дверей невежливо, мы и без этого из-за Симона вчера ему отказали.

– Ну не всей же гурьбой нам туда идти, Дирк разозлится небось, – нахмурился Кадер. – Подумает, мы шпионим. Не переживай, я оставлю вам адрес паба, про который недавно шла речь, – думаю, он там сидит – и буду писать о том, как обстоят дела. Если вдруг от меня не будет новостей – разрешаю бить тревогу. Только ребят из Комитета с собой прихватите.

– Ох, – Эсси вгляделась в спокойное и решительное лицо друга, – тебя и правда тот случай никак не задел? Тебе не страшно одному?

– Почему же? – удивился джинн. – Я тогда научился осторожности и понял, как действую в экстренной ситуации. Боюсь ли я теперь? Знаешь, у нас говорят, что страх хуже зыбучего песка – он расправится с тобой прежде, чем твои враги. Поэтому лишний раз бояться я просто не вижу смысла. Немного беспокоюсь – да, но не больше положенного.

Ундина понимающе кивнула.

– Поэтому оставайся с Уиллом – это хотя бы гарантирует, что ты не будешь паниковать в одиночестве, а то я тебя знаю, – шутливо-укоризненно проворчал Кадер. – А я быстро сбегаю, проверю паб и вернусь.

– Ладно, – наконец, согласилась Эсси. – Обещай, что с тобой все будет в порядке. И с Дирком пусть все будет хорошо.

– Угу, – эхом отозвался Уилл.

– Обещаю. Вернусь быстрее, чем вы успеете доесть остатки пирога.

* * *

Ирландский паб «Сердце, руки и корона»[22] был одним из тех заведений, которые работали даже зимой, не зная отбоя от посетителей. Сводчатый потолок, увешанный флажками и фотографиями, навевал мысли о погребе, но это не казалось странным – в конце концов, где еще хранить алкоголь? В углах помещения царил приглушенный полумрак – в противовес нескольким ярким участкам в центре и барной стойке с зеленой подсветкой. В воздухе витали легкие запахи дерева, пива и еды.

Сгустились сумерки, поэтому за столиками сидело уже приличное количество народу. Лепрекон встряхнулся, выискивая свободное место поудобнее. Те два, что были у самого входа, его не устраивали, а чутье и тот факт, что он уже бывал в этом пабе в декабре, подсказывали, что стоит пройти вглубь и осмотреться там.

Его надежды оправдались – в одном из дальних полутемных углов притулился небольшой стол, за которым могло уместиться два-три гостя. «То, что надо» – подумал лепрекон и небрежно бросил куртку на спинку стула.

Следующие полчаса Дирк таращился на лакированную поверхность стола, местами поцарапанную посетителями, жевал гренки, запивая их горьким темным пивом, и размышлял обо всем, что накопилось в его душе за последнее время. Оно напоминало сугроб, что растет с каждым снегопадом до тех пор, пока верхушка не обрушится или кто-то его не расчистит. И сейчас лепрекон как раз занимался раскапыванием мысленного сугроба – наедине с кружкой и подальше от всех.

Что там сказанул этот джинн на прошлой неделе? Чай спасает от всего? Глупости. От неудачного дня, несостоявшихся планов, вопросов, оставшихся без ответа, – да, пожалуй. Но что делать, если старая рана снова заболела? Если ты никак не можешь забыть прошлое? Выпить чаю? И это поможет? Маловероятно.

За свою долгую жизнь Дирк разочаровался в дружбе и товариществе, в поддержке и бескорыстности. Он был настолько подавлен, что возвел вокруг себя стену, которая была призвана охранять его от всех, кто вновь пытался втянуть его в этот круговорот доверия и взаимовыручки. Его последний оплот. Ограда, причинявшая ему не меньше боли, чем причиняло бы ее отсутствие.

Дирк ненавидел, когда ее пытались уничтожить. Когда снаружи, с той стороны, слышался шорох, когда бились, царапались, шатали стену – тяжелую, как крышка гроба. Еще бы гвоздей туда повбивали!

– Уходите, уходите все… Я сам себя уже давно похоронил.

Но не тут-то было. Снаружи опять стучали. Дирк злился и страдал.

Эти трое подарили ему надежду на то, что можно не быть одиноким. Но как свыкнуться с этой надеждой, если весь его жизненный опыт доказывал обратное?

Здравый смысл подсказывал: крайне сложно. Но для его новых знакомых опровергать устои, с которыми он жил, казалось в порядке вещей. Дирк пару раз всерьез задумывался: не сумасшедшие ли они? Какую выгоду они получат от того, что заботятся о нем? Почему не сбагрили его Комитету?

На все эти вопросы у лепрекона однозначных ответов не было. Как и на подаренную губную гармошку, которую он берег теперь не хуже кошелька с банковскими картами, на заколдованные носки и пару свитеров, на оставленные ему после завтрака куски пирога, на предоставленную крышу над головой и на то, что они косвенно заступились за него перед Шалимаром. Его долг перед ними, не измеряемый в деньгах, рос с каждым днем, а ему было страшно его принимать – ведь не знал, как возвращать будет. Он прятал свое беспокойство за саркастичными шуточками и подколами, втайне надеясь, что от этого его возненавидят и их отношения закончатся на том, что его выставят. Это многое упростило бы. Но не тут-то было: кажется, терпения у этой троицы было больше, чем за̀мков в Германии. Ну, или их это просто забавляло.

Легко выдрать сорняк, когда он еще мал и не успел прорасти глубоко в землю, – потянул за верхушку, выкинул куда подальше и живешь себе припеваючи. Дирк часто «выдирал» так пытавшихся наладить с ним отношения людей и арикъялнов, случайные моменты – приятные и не очень, зарождающиеся чувства. Но что делать, если сорняк уже прилично подрос? Если пустил корни – крепкие, цепкие, тянущиеся во все стороны, не дающие спокойно спать по ночам? Вырвешь его, а они останутся там, в черной бесконечности почвы. И через некоторое время на том же месте снова зазеленеют побеги, ехидно напоминая тебе о твоей беспомощности. И опять по кругу.

– Да пошли вы. Все трое, – прошипел Дирк, злобно уставившись в кружку стаута (уже вторую по счету)[23].

– Никуда я не пойду, – раздался за спиной знакомый мягкий голос. – Я только пришел, а на улице еще и снег начался.

– А-а-а! – лепрекон подскочил от неожиданности, чуть не рухнув на пол вместе с кружкой. – Нельзя так пугать, я едва не умер тут!

– Мне казалось, тебя так просто не напугаешь, – Кадер отодвинул стул и сел, стряхнув перед этим остатки мокрого снега с воротника.

– Э! – запротестовал Дирк. – Давай уматывай. Что ты здесь