Артефакт для наследницы - Женевьева А. Навроцкая

обугленные стены. – Это ведь твой дом. Не знаю, что за средневековый маскарад на улице, но это дом, где сожгли твою семью. Я знаю эту историю. Что, и в этом инквизиторы не виноваты?

В глазах женщины не было ни слез, ни горя – только спокойствие, от которого Сайласу стало тошно. Она покачала головой и шагнула к нему:

– Может, виноваты. Но всякая цель требует жертв, даже самая благородная.

Сайлас закашлялся, сдавливая горло пальцами. Под ними будто что-то зашевелилось.

– Какая цель оправдает такое? – просипел он, схватившись за выпирающую из стены обгоревшую доску.

Женщина положила руку ему на плечо, и Сайлас согнулся, выплюнув на пол черный комок. Он увидел в черной слюне узелок волос и привязанную к нему птичью кость. Горло перестало сдавливать, и он отвел взгляд от мерзости на полу, сдерживая рвотные позывы.

– Господь направляет всех своих детей, ведет к свету, – улыбнулась женщина, взглянув на крест, висящий на запястье, с благоговением. – Когда-то и я была на твоем месте. Искала ту же реликвию. Но не для тех, кто хотел использовать ее во вред.

Отдышавшись, Сайлас искоса взглянул на нее.

– Том хочет, чтобы мы были свободны.

– Свободны? – Женщина усмехнулась. – Такие, как он, всегда стремились лишь к власти. Он использует твою боль, чтобы достичь своей цели. Контроль необходим, иначе история будет повторяться.

– Может, он меня и использует, но я уже давно… погряз во тьме. Пути обратно для меня нет, я должен ему помочь. Он ведь тоже преследует благую цель – хочет вернуть то, что у нас отняли. Что у него отняли.

– Так чего же он хочет? – женщина наклонила голову, сузив темно-синие глаза. – Справедливости или возмездия? И чего хочешь ты?

– Я хочу поступить правильно, – выдохнул Сайлас, опустив плечи.

– Тогда передай то, что найдешь, Конгрегации. Сделай то, чего я не смогла. Для тебя еще есть надежда, есть свет. Он всегда рядом.

Сайлас горько усмехнулся. Воспоминания о встрече с дедушкой, который беспрестанно твердил о грехах и искуплении, выплыли на поверхность, прокатившись под ребрами клокочущей злостью.

– Бог?

Лицо женщины посветлело, морщинки разгладились. Она стала выглядеть совсем молодой. Будто вся тяжесть ушла и остался лишь свет, пробивающийся сквозь бледную кожу.

– Каждое его творение может заслужить место в Раю.

За стенами послышался шум. Черные тени бесновались вокруг дома, царапая доски, бились в пустую оконную раму.

– А если я его не заслуживаю? – дрожащим голосом спросил Сайлас, отвернувшись от окна. Просто морок, дурной сон. – Если я сделал такое, что прощения быть просто не может?

– Никогда не поздно раскаяться, – тихо сказала она. – Как раскаялась я. Все мы несем крест ошибок своих.

Сайлас не мог объяснить как, но понимал, о чем она говорит. Какая жестокая ирония.

– Тогда… разве мы можем надеяться на искупление? Выходит, наши судьбы и правда похожи. Мы оба предатели и убийцы.

Женщина перевела на него цепкий взгляд, но промолчала. А потом все вокруг рассыпалось, и Сайлас резко проснулся.

Он сел на кровати и сразу же стянул насквозь промокшую футболку. Во рту было сухо, голова гудела. Он сполз на пол и вытащил из небольшого тайника под половой доской коробку. В ней лежало все, что удалось сохранить из прошлой жизни, но сейчас Сайласа интересовали не безделушки, а фотографии.

Мать собирала их очень долго, потому что остальная семья не способствовала восстановлению родословной. Несколько поколений священников – конечно, зачем им пятнать репутацию памятью о затесавшейся в родословную ведьме. Сколько лет они гнобили все проявления магии в своих детях… Одной лишь Сальме удалось сбежать из этого кошмара и вернуться в Конгрегацию – по мнению Сайласа, это, несомненно, было лучшим, что произошло с их семьей за несколько поколений. Не Конгрегация, а побег.

Фотография оказалась очень старой и выцветшей, но на ней хорошо угадывались очертания женщины из его сна.

Изабель Вейл.

Белая кожа, смоляные волосы, строгие черты лица – это определенно была она. Она стояла рядом с законным мужем – Эмвелом Ансуортом, красивым молодым юношей с кудрявыми светлыми волосами и ямочками на округлых щеках. Его силуэт и лицо были размыты, но Сайлас мог представить, что на носу у него россыпь светлых веснушек, а глаза, скорее всего, васильковые, как у Софи.

Сайлас происходил от другого предка – Джека Торна, которого Изабель родила до брака с Эмвелом. Его прапрапрабабушка не обрела счастья ни в одной семье.

Сайлас читал сохранившуюся в архивах хронику. Семья Ансуортов занимала там почетное место, как и семьи всех основателей. Но про партнеров обычно писали до смешного мало. Об Изабель было известно только, что ее мать и сестер сожгли в остаточном пылу охоты на ведьм – до Англии прогресс всегда доходил с опозданием, и когда в Новом Свете колдуны уже почти сотню лет жили в спокойствии и согласии с католической церковью, английские пуритане еще бегали за ними с распятиями и пытались изгнать Дьявола.

Приехав в Америку, Изабель поселилась в протестантской общине Северной Каролины, где над ней надругался местный пьяница, заодно обвинив в том, что она его приворожила. Изабель родила сына Джека, но, не выдержав давления общества, отдала его монашкам, возвращающимся обратно в Англию, и сбежала в Мэн, где познакомилась с Эмвелом.

По крайней мере, такой была официальная версия.

В сохранившемся дневнике Этель Ансуорт, который тоже лежал в Архиве, была частично описана смерть Изабель и Эмвела, но было сложно сказать, сколько в этом правды. В начале двадцатого века охотники уже были большой редкостью, но Этель в красках описывала предательство своей матери, которая, выполняя некое поручение «инквизиторской шавки», навлекла на их дом беду. Официально про смерть Изабель и Эмвела говорили совсем другое. Считалось, что их убил отец Джека, который выследил Изабель вместе с другими религиозными фанатиками, после чего в живых осталась лишь Этель.

Сайлас был убежден, что увиденное – не просто сон. В призраков он не верил, но сны – это совершенно другое. Некоторые волшебные твари вроде Люсьена могли пробираться в чужие сны. Их колдовство было за гранью того, что умели маги даже во времена, когда исконное волшебство было им доступно. Но случалось и такое, что во снах являлись предки, рассказывали что-то важное, посылали видения.

Никто не знал, как это работает, но задокументированных случаев было достаточно, чтобы уверовать если не в призраков, то хотя бы в энергетический след рода, отпечатывающийся на каждом, а особенно на магах.

Изабель сказала, что тоже «охотилась за реликвией», и наговорила странных вещей про инквизиторов, на которых,