Откуда я иду, или Сны в Красном городе - Станислав Борисович Малозёмов

к иконе. Кричали дьяки, подьячие, иереи и сам протодиакон Савелий. Они бегали по залу, забегали даже в комнату, назначенную для поминовения душ, в иной мир отбывших, почему-то даже к святому престолу их носило. Физиономии были у них злые и растерянные.

– Вот же нелюди! Нечистая сила! – хрипел от долгого крика дьяк Фрол.

– Чего стряслось-то? – тоже закричал Виктор. Он шел переодеваться, но суета нервная его остановила.

– Икону украли! – подбежал к нему отец Савелий. – Деревянную. Лик святого великомученика Пантелеймона. На золотом фоне роспись. Золото настоящее. Редкая икона. Восемнадцатый век. Там один оклад из серебра стоит тысяч десять на черном рынке. Я её из Воронежа привёз. Моя личная. От деда осталась. Ну, как украли, как? Она висела вон там. Почти три метра от пола.

– Когда кто её видел в последний раз? Кто обнаружил, что украли? Кого запомнили из прихожан утренних? – Виктор не стал переодеваться. – В милицию заявлять – пустое дело. Не будут они нам помогать. Знаю.

– Утром, часов в восемь, было чуть больше десятка людей. – Вспомнил дьяк Фрол. – Я освятил хлеб. Тётка немолодая испекла и принесла. Кто-то дома хворает у них. Что видел попутно? А! Заходили мужик с женщиной. Лет по тридцать им. А вот одеты они были странно. Он в полном рыбацком обмундировании. Сапоги болотные, штаны и куртка брезентовые. И шляпа тоже на нём непромокаемая. Она в спортивном костюме под тулупом, в сапогах резиновых и при такой же шляпе. У мужика в руке две длинных удочки.

– Сейчас зима, бляха! Прости, господи за слово неверное, – поднял Витя палец над головой. – Какие могут быть длинные удилища? Сейчас мормышки нужны. Двадцать сантиметров, а то и короче. Ну, дальше что?

– Тр-р-р! – хлопнул в ладоши отец Савелий. – С удочками? В храм? Кто пустил?

– Да все при делах были. Не обратили внимания, – смутился иерей Тихон.

– Удилищем он икону и снял, – сказал Сухарев. – И спрячут они святого Пантелеймона на озере. Никому в голову не придет там искать. Подождите. Найдём сегодня. Продать её можно только в Зарайске. Скупщикам. Но в Зарайск сегодня не повезут. Побоятся. Мы можем на дороге все машины проверять и автобусы. С милицией. Ну, это они так подумают. Потому вещь должна отлежаться. Дня три хотя бы. Чтобы накал наш притух. Поэтому искать надо сейчас. Вы будьте в храме, а я возьму ребят надёжных, да прошерстим камыши и снег возле берега.

Он побежал на рудник, нашел Жору Цыбарева и всё рассказал.

– Сейчас возьму три мотоцикла и парней шустрых. Подожди, – Жора смачно выматерил воров и убежал. Через полчаса шестеро крепких ребят вместе с Виктором разъехались вокруг озера, которое сто лет плескалось возле старой деревни. Рядом с городом почти.

– В прорубь вряд ли сунут. Надо футляр непромокаемый. А эту штуку у нас найти – проблема. Значит лучше всего смотреть следы на снегу, какие к берегу идут, – подумал вслух Сухарев и крикнул на другую сторону озера. Там трое катались на мотоциклах рядом с берегом. – Эй, мужики, с коней слезайте. Пешком аккуратно ходите. Ищите следы в сторону берега.

Бродили часа полтора. Большое озеро. Снега – до колена. Быстро и не пойдёшь. И тут Жора Цыбарев ещё раз крепко матюгнулся и закричал.

– Сюда все! Тут она!

Мотоциклетные моторы пугнули тишину и серых уток, привычно в тиши расслабившихся на поверхности мелкой полыньи. Метрах в трёх от берега в снегу торчала обломленная камышина. Низкая, до колена. Лохматый кончик выглядывал из сугроба. Под стеблем, плотно завёрнутая в три слоя брезента, лежала вдавленная и присыпанная снегом икона. Сухая, чистая.

– А по-другому они бы и не стали ховать стыренное, – улыбнулся Сухарев. – По квартирам милиция за день бы город обошла. А искать боящуюся сырости вещь на озере в снегу милиция могла не додуматься.

– А ты как допёр? – удивился Жора. – Вот мозги у тебя, Витя! Тебе надо в ЦК КПСС работать. Через год и коммунизм бы построили.

– Блин, вот сны свои странные я смотрю и слушаю не напрасно, – Сухарев молчал и гладил икону. – Что-то таинственное они добавляют разуму. Вот, правда, как я сообразил? И ведь не размышлял, не прикидывал, не путался. Сразу в башку приплыло нужное. Как? Кто помогает? Ну, не сын Божий. Точно. Лично мне он ещё ничем не помог. Только проблем навешал как игрушек на ёлку.

А сны не только о правде и лжи рассказывают. Что-то попутно и незаметно нечеловеческое в разум толкают. Чутьё. Предвидение, что ли? Я вот и сейчас нутром чую, что на сегодня это приключение – не последнее. И что жена не приедет – знаю точно. И Лариску внутренним взором видел до того, как она на Новый год пришла. И понимал, что это моя женщина. Как?

А вечером сидела в голове мысль такая, что протоиерей Автандил останется в Ставрополе. Снова его заберут. Простят. А я буду вместо него здесь настоятелем. Но не Божий это промысел. Не его подсказки. Не было никогда такого. А служу я Господу уж больше десятка лет. Но кто теперь повелитель, учитель и наставник? Из какого мира, если не из Божьего? От сатаны вряд ли. Зачем ему меня правде учить? Это дух разума из другой вселенной. Чувствую. Только почему меня выбрали? Я же простой как воробей. На тысячи других похожий. Странно это всё…

– Что, погнали? – крикнул Георгий.

– Прыгайте по сёдлам, – сказал парень из управления. – Обед скоро. Живот подсказывает.

Какая радость носилась по храму вокруг воздвигнутой на место иконы. Все священнослужители молились Пантелеймону с колен. Песни пели церковные, благочестивые псалмы читали. И смеялись весело, искренне. Как дети. Сухарев переоделся, аккуратно разместил наперсный крест на середине рясы да епитрахиль надел красивую, голубую с позолоченными крестами. Поговорил о нуждах насущных с двумя пожилыми прихожанами. Их дети сюда привезли. А места им в Кызылдале не нашлось. Было мужу и жене пятьдесят, не больше. Можно работать. Но для этого города они казались стариками и деться им было некуда. Отец Илия дал им несколько хороших советов, успокоил, предложил пойти на главпочтамт. Там почтальонов не хватало. Точно знал. И только пожилая пара успела сказать ему спасибо, как с шумом распахнулся притвор и кто-то втолкнул в зал Ларису. Она выглядела растрёпанной и под носом засохла струйка крови. Пальто расстёгнуто, платок развязался и на сапоге каблук скосило. Сорвало с гвоздиков.

– Ты где, сука?! Иди сюда, поп хренов! Я, падла, из тебя распятие сделаю прямо на стене! – орал пьяно высокий жилистый парень. В левой руке он держал воротник Ларискиного пальто, а в правой нож. Сзади маячили еще две фигуры. На просвет лица не просматривались, но стояли они крепко, кашляли, уперев руки в бёдра.

Отец Илия передал прихожан протодиакону и они пошли молиться. А сам подошел к Ларисе и мгновенно оторвал её от руки парня.

– Ты Сергей? – спросил он тихо. – Девушку бить – не мужское дело. Срам один. Вы тут не разоряйтесь. Тут храм и дух Господний.

– Хрен бы я клал на дух и на храм твой долбанный. Иди сюда, сучара! Я из тебя повидло давить буду, – рычал Серёга. Двое других молчали и переминались с ноги на ногу.

– Э! Не здесь, – улыбнулся иерей Илия. – Я переоденусь и прямо сейчас выйду. Быстро. Ждите на крыльце. Идём, Лариска.

Он провел её мимо амвона в ризницу, снял рясу и подрясник, крест, уложил на сундук епитрахиль, накинул свитер, брюки и ботинки.

– Вон новый завет. Почитай пока. Я скоро, – он показал Ларисе, где книга лежит.

– Они тебя убьют, – прошептала Лариса и закрыла руками лицо.

– Ну, так ты ж похоронишь с почестями? Оркестр чтоб был. Плакальщицы.

Сухарев вышел на паперть.

– Отойдем за угол? – предложил он парням, от которых несло свежей водкой. – А то зачем меня при людях убивать? Они бояться будут. Пошли за угол.

Серёга первый шагнул к Виктору и махнул ножом. Сухарев тяжелой рукой поймал его челюсть правым крюком. Серёга рухнул сразу и затих. Сухарев подобрал нож и швырнул его в маленький садик за церковью. Невысокие деревца до половины роста засыпало снегом и нож провалился в него без следа.

Одним прыжком Витя долетел до второго драчуна, крепкого коренастого паренька с фиксой. Тот размахнулся, но наткнулся на короткий апперкот и улетел, сгибая деревца, в сугроб. Изо рта у него брызнула кровь. Парень был тяжелый, поэтому пробил