Школа Бессмертного - Алексей Владимирович Ларин

рот, вертела головой, не зная, куда говорить и к кому обращаться.

– Нет… нет, ваше превосходительство, – сказала она наконец. – Не передумала. Я… я готова.

– Хорошо. Значит, сделаем это сейчас. – Бессмертный говорил, одновременно совершая какие-то манипуляции с кнопками и рычажками на приборной панели. – Ты как хочешь – в сознании оставаться? Или тебе лучше проспать?

– Лучше проспать, – с каким-то даже облегчением ответила Таня.

– Хорошо. – Бессмертный сдвинул рычажок. – Тогда садись в это кресло, откидывайся к спинке и закрывай глаза. Через пять секунд ты будешь спать.

Молодая женщина опять вздрогнула, едва не вскрикнув. Марья сама не поняла, откуда в комнате появилось странное кресло с низко опущенной спинкой.

Зачем это кресло, она понимала. Но всё ещё не могла поверить. Неужели эта Таня… Да ладно Таня – неужели брат сейчас сделает это? На её глазах? Что он хочет доказать этим?

Таня наконец села в кресло, неуклюже повозившись и стыдливо оправляя подол платья. Повертела головой в потолок, ожидая, что будет дальше.

– Засыпаем! – пробормотал Бессмертный, щёлкая очередной кнопкой.

Закусив губу, со странной ноющей тяжестью в груди Марья смотрела, как женщина сонно заморгала, закрыла глаза и свесила голову на плечо.

– Наркоз, – пояснил Бессмертный. – Обычный эфир, никакого колдовства.

Кресло наклонилось, ноги беременной раздвинулись и зафиксировались, как и руки, жёсткими обручами. Платье задралось, обнажив большой круглый живот.

Марья непроизвольно схватилась за горло, пытаясь сдержать спазм. Бессмертный быстро и увлечённо скользил пальцами по панели и негромко комментировал:

– Запускаем наши глазки. Вот так, думаю, шести хватит. Так, вводим, аккуратненько, аккуратненько… Сейчас, Маша, мы с тобой всё увидим в прямом эфире. И не с помощью какого-то простенького УЗИ или МРТ, а, что называется, глаза в глаза. Прямо изнутри матки…

Замерев с ладонью на горле, Марья смотрела, как на соседних экранах чудо-глазки проникают внутрь женского тела и размещаются в матке вокруг ребёнка. Марья видела его так отчётливо, словно он лежал у неё на ладони. Видела, что это был мальчик, что он на восьмом месяце, развивается нормально и что… что…

Она почти не слушала бормотание брата, она думала о том, что сейчас произойдёт, и всё никак не могла поверить. Неужели брат всё-таки это сделает?!

– У Танечки скоро муж приезжает из Вестлана, письмо даже прислал, – негромко журчал Бессмертный. – А у Танечки ребёнок непонятно от кого. Она думала, что у неё есть ещё месяц-другой, чтобы родить и отдать сестре, ан нет – не успевает. А у Танечки муж ревнивый, буйный. Ладно, если из дома просто выкинет, а то и убить может. Вот Танечка и приходит, бросается в ноги к колдуну. Помогите, мол, ваше превосходительство, не дайте погибнуть девушке. Так, инструменты – вперёд!

Бессмертный не отрывал взгляд от экрана, лёгким движением рычажков на панели продвигая в теле пациентки маленькую иглу. На ладони эта игла и впрямь выглядела бы крохотной, успевала сообразить Марья, но на экране, увеличенная раз в двадцать, она казалась страшным смертоносным копьём, неумолимо надвигавшимся на ребёнка.

Ещё минуту назад спокойно лежавший малыш затрепетал, задёргал крохотными ручками и ножками, словно пытаясь оттолкнуться, отодвинуться, вжаться в стенку матки. Но игла приближалась медленно и неотвратимо и вот-вот должна была пронзить в груди крохотное сердце.

– Маленький кусочек жизни, – задумчиво говорил Бессмертный, придвигая иглу к груди малыша. – Ничего ещё не знает ни о самой жизни, ни о смерти, но уже живёт, уже не хочет умирать. Смотри, как сражается, как колотит ручками и ножками. Если бы мог кричать, он кричал бы сейчас во весь голос. Даже мамку бы свою, наверное, разжалобил. Вот чего он так боится? Чувствует что-то чужое, инородное – это понятно. Но почему…

– Прекрати! – сорванно выкрикнула Марья.

– Чего? – Бессмертный удивлённо поднял взгляд на сестру.

– Останови, я сказала! – она схватила его за руку, сорвала с рычажка. – Прекрати это немедленно, Кощей!

– Маша… – медленно проговорил Бессмертный с проступающим пониманием в глазах. – Да чтоб тебя, Маша. Прости. Увлёкся. Я и подумать не мог, что ты всё ещё помнишь.

– Помню?! – Марья тяжело и прерывисто дышала, пытаясь сдержать душившие спазмы. – Помню?! Кощей, ты нарочно? Нарочно мне всё это…

Она отвернулась, бросилась к двери, задёргала ручку, пытаясь открыть.

– Маша… – Бессмертный поднялся.

– Выпусти меня!

Она выпустила ручку, закрыла лицо ладонями, зарыдав в голос.

– Маша! – брат попытался обнять её, она отшатнулась.

– Отойди! – выкрикнула на грани истерики, выставляя руки. – Не трогай меня!

Он замер. Она опять заплакала, отвернувшись и стукнувшись лбом об стену. Потом ударилась ещё раз и ещё, словно пытаясь рассадить голову в кровь и хоть как-то заглушить боль, рвущуюся из груди с рыданием и воем.

– Маша, всё! – брат решительно развернул её за плечи, обнял, прижав лицом к груди. Она пыталась вырваться; он не пускал, сжимая ещё крепче и дожидаясь, пока выплачется. Как тогда, на Горелом озере, после гибели родителей и крёстной. Но сейчас всё было ещё хуже.

Она долго не могла успокоиться. Рыдания и спазмы перешли в надрывный кашель. Брат всё же выпустил её, протянул белый носовой платок.

Ей понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. Она несколько раз глубоко вздохнула, вытерла платком глаза и губы, высморкалась. И тут же опять едва не заплакала, ненароком взглянув на экран.

– Останови это, Кощей! – жалобно попросила она. – Не делай этого, пожалуйста!

– Маша, я не могу оставить ребёнка этой дурочке, – возразил Бессмертный. – Она всё равно от него избавится. Не у меня, так ещё где-нибудь.

– Ты можешь что-нибудь придумать! – яростно прошипела Марья. – Не делай вид, что об этой Танечке беспокоишься. У тебя тут свой интерес.

– Ну да.

– Тогда оставь этого ребёнка в живых. Не смей его убивать, слышишь, Кощей?! Иначе я заберу детей и больше не подпущу тебя к ним.

Бессмертный хмыкнул.

– Ну хорошо. Раз ты настаиваешь…

Он сел в кресло, лёгкими, почти незаметными касаниями рычажка вытянул иглу обратно. Марья с напряжённым волнением следила, как крошечное тельце отлепляется от стенки матки, возвращаясь на своё место, как прямо на глазах успокаивается, расслабляется, снова медленно и плавно болтая ручками и ножками.

Её словно тоже отпустило. Она повернулась к брату.

– Что будешь с ним делать?

Он пожал плечами.

– Могу сделать кесарево, вызвать преждевременные роды. Недоносок бодренький, мои люди выходят его. Может, ещё пригодится.

– Нет! – твёрдо сказала Марья. – Если не найдёшь ему семью, отдай мне. У меня он хотя бы нормальным ребёнком вырастет. Не вздумай его оставлять здесь. Я не шучу, Кощей! Если узнаю, что ты продолжаешь свои жуткие опыты, я заберу детей. И наших, и вообще всех, кого