Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства - Джим Батчер

– Я все объясню, – тихо сказал ей Ирвин, не сводивший глаз с Речных Плеч.

Речные Плечи развел руками:

– Здравствуй, сынок.

Ирвин медленно покачал головой.

– Я… ведь никогда… – Он сделал глубокий вдох, расправил плечи и спросил: – Почему?

Вот он и прозвучал. Главный вопрос в жизни Ирвина.

– Мой народ, – ответил Речные Плечи, – чтит традиции. Если бы я признал тебя, они настояли бы на том, чтобы ты тоже соблюдал их традиции. И подчинили бы твою жизнь себе. Но я не хотел этого для тебя. Я не хотел этого для твоей матери. Я хотел, чтобы твой мир был шире моего.

Бигфут Ирвин долго молчал. Затем почесал затылок и пожал плечами.

– Сегодняшняя ночь… действительно многое объясняет. – Он медленно кивнул. – Хорошо. Наш разговор еще не окончен. Но пока остановимся на этом.

– Нам нужно уйти отсюда, – сказал Речные Плечи. – Я могу позаботиться о вас обоих. И отвечу на все твои вопросы.

– А как же Гарри? – спросил Ирвин.

Я не хотел быть замешанным в том, что явно выглядело как похищение отпрыска Белой Коллегии. Возможно, благодаря стараниям Речных Плеч полного краха удалось избежать, но у меня не было желания втягивать в это еще и Белый Совет.

– Идите, ребята, – сказал я. – Я постоянно попадаю в такие переплеты. Со мной все будет хорошо.

– Ух ты, серьезно? – спросил Ирвин.

– Ага, – ответил я. – Бывало и хуже. Возможно, даже хорошо, если папа Конни немного остынет, прежде чем вы снова встретитесь с ним. Речные Плечи наверняка позаботится об этом.

К зданию подъехала машина с проблесковыми маячками.

– Речные Плечи, – сказал я. – Время вышло.

Он встал и глубокомысленно мне кивнул:

– Прости, что вмешался. Я подумал, что это необходимо.

– Я готов закрыть на все глаза, – ответил я. – С учетом обстоятельств.

Его лицо сморщилось от совершенно человеческой улыбки, он протянул Ирвину руку:

– Сынок.

Ирвин взял отца за руку, другой по-прежнему обнимая Конни, и все трое – нет, не исчезли… просто, казалось, перестали иметь какое-либо отношение к окружающей действительности. Это продолжалось секунды две или три; их окутала та же призрачная, прозрачная энергия, которую Речные Плечи использовал прежде. Затем они пропали.

В коридоре раздался скрип ботинок, и в комнату ворвался офицер с пистолетом в руке и бейджиком «ДИН» на груди.

* * *

Дин смерил меня пристальным взглядом и поинтересовался:

– И это все, что вам известно?

– Такова правда, – подтвердил я. – Я же говорил, что вы мне не поверите. Теперь-то вы меня отпустите?

– Черт побери, нет, – возмутился Дин. – Ничего безумнее я не слышал. Вы либо обкурились до беспамятства, либо просто псих. Ладно, отправлю вас в камеру, там и проспитесь.

– У вас есть аспирин? – спросил я.

– Конечно.

Он поднялся на ноги и отправился за лекарством.

Голова жутко ныла, казалось, что эта боль не пройдет никогда. Однако я отдавал себе отчет во всех своих действиях.

– В следующий раз, Дрезден, – пробормотал я себе под нос, – просто бери золото.

Затем офицер Дин отвел меня в уютную, тихую камеру с удобной койкой, которая не скрипела от каждого движения. Там я и проторчал до утра, когда приехал Дикий Билл Мейерс и внес за меня залог.

Красотки

Рассказ был написан в те славные времена, когда я закончил «Перемены» и приступил к «Истории призрака»: поклонники цикла постоянно спрашивали у меня что-нибудь, и я давал ответы, часто звучавшие еще хуже, чем вопросы. Однако я сознавал, что должен написать несколько рассказов о том времени, когда Дрезден считался скорее мертвым. Но само собой, было сложно сделать его главным героем.

Самым очевидным решением стала смена точки зрения: я поставил в центр повествования других персонажей. К тому же это позволяло показать, как повлияло отсутствие Дрездена на героев, близких к нему. Я смог изобразить жизнь так, как она виделась его ученице, Молли, поведать о том, как мнимая смерть Дрездена затронула людей его круга – и что еще важнее, как жизнь Дрездена отразилась на этих же самых людях и на выборе, который им приходилось делать в том или ином случае.

Я скучаю по своему боссу.

Прошло уже около года с тех пор, как я помогла ему умереть, и с того времени я единственный профессиональный чародей в Чикаго. Ну ладно, официально я не чародей. Я по-прежнему кто-то вроде ученицы. Мне не платят, если не считать кошельков и ценных вещей, которые я иногда нахожу на трупах, так что я, скорее, любительница, а не профессионалка. У меня нет лицензии частного детектива, как у моего босса, и я не размещаю рекламу в телефонной книге.

И все равно, вот она я – единственная. Я не так сильна, как он, и не так хорошо знаю свою дело. Однако других просто нет, поэтому приходится довольствоваться мной.

В общем, как бы то ни было, все началось с того, что я стояла в ду́ше Уолдо Баттерса и смывала с себя кровь.

В последнее время я в основном жила на открытом воздухе; летом и в начале осени это вполне терпимо, чего не скажешь о прошлой суперзиме с ее арктическим холодом. Все равно что ночевать на тропическом пляже. Но регулярного доступа к санузлу мне все равно не хватало, и Уолдо разрешал помыться у него всякий раз, когда возникала необходимость. Я включала горячую воду на полную мощность, и это был рай. Жаркий, обжигающий, но все-таки рай.

Пол в душе на несколько секунд стал красным, затем посветлел до розового, а я продолжала смывать с себя кровь. Не свою. Банда приспешников фоморов тащила пятнадцатилетнего мальчика по переулку в сторону озера Мичиган. Если бы им удалось его похитить, несчастного ждало бы то, что страшнее смерти. Я вмешалась. Но подонок Листен перерезал мальчику горло, чтобы не отдавать его. Я попыталась спасти несчастного, а Листен с дружками сбежали. У меня ничего не получилось. Я провела с парнем последние мгновения его жизни, ощущая то же, что и он: смятение, боль и страх перед смертью.

Гарри не испытал бы ничего подобного. Гарри выиграл бы битву. Раскидал бы фоморских головорезов, как кегли, вырвал бы у них парня, словно герой боевика, и отвел в безопасное место.

Я скучала по своему боссу.

Я хорошенько намылилась. Кажется, расплакалась. Еще несколько месяцев назад я перестала обращать внимание на слезы и, если честно, временами даже не знаю, текут они по моим щекам или нет. Очистившись – по крайней мере, физически, – я просто стояла под душем, напитываясь теплом, меж тем как вода стекала по моему