Темный дворецкий леди Антонии - Кира Бег

– Да, миледи, – поклонился Олаф.

Он за эти несколько дней действительно замотался и так и не добрался до почты.

* * *

Следующий день прошел в хлопотах. Уж как Антония ни отмахивалась от домашних дел, ей все же пришлось поучаствовать в них. Пока Олаф принимал доставленные покупки, мебельщик привез образцы тканей для обивки, и Антония вынуждена была уделить ему время. Потом она составила и шесть раз переписала официальное приглашение на прием, оформила конверты, запечатала все сургучом с оттиском именной печатки с фамильным гербом. Ржавчина побери эти традиции!

После обеда позвонили со станции с сообщением, что «леди де Вельвиче ожидают посылки». И как она могла забыть, что именно сегодня приезжают ее остальные вещи – чемоданы, коробки и свертки с гардеробом, личными вещами и кое-какими хозяйственными мелочами?

Прикинув, что в машину все это не влезет, Антония уверилась в правильности решения заиметь в поместье грузовой транспорт. Вместе с Олафом они помчались на вокзал – не самой же ей нанимать грузчиков, следить, как укладывают чемоданы в кеб, и ехать потом рядом с извозчиком, показывая дорогу и следя, чтобы тот по пути «случайно» не потерял пару коробок! Дворецкий проклял все на свете, пока они добирались до вокзала, и искренне понадеялся, что скоро ему самому позволят водить. Не зря же хозяйка отправила его на курсы! Уж он-то, в отличие от нее, будет ездить медленно и аккуратно.

С кебменом и грузчиками он договорился быстро, под пристальным взглядом хозяйки проверил выданным амулетом все коробки и свертки и уехал обратно в поместье, а Антония решила задержаться в городе. Салон красоты и лавка женского белья ее просто заждались! В конце концов, она заслужила небольшой отдых.

Улыбаясь в предвкушении, Антония оставила машину на углу торговой улочки и не спеша пошла вглубь, останавливаясь чуть ли не у каждой витрины. Хм, а тут мода отстает от столичной, ее платья вполне можно будет надеть на пару приемов. Тем более что здесь ее никто не знает и в этих нарядах еще ни разу не видел.

Мимолетное ощущение направленного на Антонию намерения, короткий взгляд в очередную витрину, ожидание почти незаметного, неощутимого касания к карману, – и вор пойман с поличным. Антония буквально за руку схватила мальчишку лет десяти в невнятных серых тряпках, которые некогда были костюмом. Он дернулся, попытался ее пнуть, хотел закричать, но сработало кольцо-шокер на руке девушки. Воришка на несколько секунд был обездвижен, и этого времени хватило, чтобы она поймала его взгляд в плен своих глаз.

Мальчик больше не сопротивлялся. Перед его глазами проносилась вся жизнь: и то, как они с родителями-рабочими переехали в новый город, и как их не стало, и как он трижды сбегал из приюта. Одному лучше, чем там, при злобных смотрителях-воспитателях. Он воровал не ради наживы, нет, только на еду. Ну а кто бы взял на работу ребенка его возраста? И никому ведь не важно, что он уже взрослый, что он мужчина, что он теперь за старшего, как говорил отец, когда уходил из-за болезни к ангелам.

Антония вздохнула, ее лицо побледнело. Мальчишка и вовсе стал белее мела, но плакать не стал, хотя слезы жгли нестерпимо. Он взрослый, и он сам о себе позаботится, он должен, он обещал. А потом вырастет, женится на Ильяшке с соседней улицы, перестанет воровать, устроится на работу, будет, как отец, содержать своих близких. А пока…

За такими мыслями воришка не заметил, как его привели к зданию администрации. Увы, он уже знал, что там находятся камеры для тех, кого собираются отправить в тюрьму. Попытался снова вывернуться, но вышло как-то неубедительно, слабо. Он знал, что воровать плохо и что рано или поздно попадется, его отправят к судье, а там и на каменоломни или куда похуже.

– Не дергайся, – как-то устало попросила девушка, которую он не сумел обворовать.

– Вы сдадите меня как преступника? – шмыгнул носом «взрослый мужчина».

– Я возьму тебя на поруки. Знаешь, что это значит?

Мальчишка кивнул. В тех кругах и компаниях, где он крутился, ему об этом рассказывали. Только обычно богатый вор выкупал бедных, чтобы они на него работали. А леди, крепко и совершенно не по-женски держащая его за руку, не была похожа на вора.

– Вы дадите мне работу? Или мне самому искать деньги за выкуп? – деловито поинтересовался мальчик.

– Дам работу. Я живу за городом, и моему старому садовнику нужен помощник. У тебя будут комната, еда трижды в день и жалованье полсеребряника в месяц. Как ухаживать за растениями, тебя научат. Ты же любил сад в старом доме родителей? Если будешь стараться, оплату повышу. Но учти, сбежать не получится. Я возьму тебя на клятву, а ее нельзя будет нарушить. И воровать с этого момента больше будет нельзя – ни вилку со стола, ни монетку из-под дивана в гостиной, ни любимое вечное перо дворецкого. Зато тебя научат писать и считать, как хотел твой отец, и ты сможешь работать с цветами и деревьями, как хотел сам. Идет?

Мальчишка совершенно по-взрослому задумался, как будто у него есть выбор. Антония не торопила. Почти минуту они стояли под дверью судебных свидетелей.

– Идет, – кивнул наконец мальчишка.

Антония толкнула дверь, за которой увидела тех же двух магов, которые принимали клятву у Олафа.

– О, де Вельвиче! – протянул руку седой мужчина. – А мы как раз вас вспоминали!

– Как ваш клятвенник? Не пытается убежать? Не разочаровал? Если пожалеете о решении, можем клятву отменить, как будто ее и не было, – предложила молоденькая девушка, второй маг.

Антония обоим пожала руки, заверила, что с Олафом нет никаких проблем, и рассказала историю мальчика. Воришка все это время смирно стоял рядом с Антонией, которая так и не выпустила его руки.

– Так что, вы решили еще одного клятвенника завести? – озадачилась маг. – Но он же ребенок!

Ребенок на такое заявление надулся, а Антония только хмыкнула. Лучше оставить его на улице побираться, чтобы вырос полноценным преступником? Или вернуть в приют, где по чьему-то недосмотру детей порют розгами и обращаются с ними хуже, чем с собаками? Озлобленных людей на улицах и без этого паренька хватает.

– На семь лет. С моей стороны обязуюсь обеспечить ему крышу над головой, кормить, обучать по мере возможности, – твердо посмотрела на девушку Антония.