Архивы Дрездена: Перемены. Адская работенка - Джим Батчер

class="p1">Раскрасневшаяся от возбуждения, вызванного прикосновением моего демона, девушка рассмеялась:

– Только попробуй!

– Не волнуйся, – успокоил я ее, подхватив под руку и ведя к своему рабочему месту. – Мужчины, которым нравятся такие вещи, не в моем вкусе.

Она снова рассмеялась, и я болтал с ней ни о чем, пока не откинул ее кресло к раковине и не начал мыть ей волосы.

Как всегда ненасытный, Голод рванулся вперед – и я позволил ему питаться.

Глаза Мишель слегка остекленели в процессе мытья волос – очень медленного, очень тщательного, с полноценным массажем кожи головы. Я почувствовал, как ее сознание соскальзывает в праздную фантазию, в то время как тонкое тепло ауры девушки скапливается на кончиках моих пальцев и проникает в меня.

Голод кричал, что хочет еще, еще, что этого недостаточно. Но я не слушал. Кормление – это… восхитительно. Однако я мог навредить Мишель. Мог даже убить ее. Поэтому я продолжал совершать размеренные мягкие круговые движения, едва пробуя жизненную силу девушки на вкус. Она блаженно вздохнула, ее фантазии растворились в нежной эйфории, а я вздрогнул от желания поддаться Голоду и взять больше.

В некоторые дни мне сложнее сдерживаться. Тем не менее я это делаю. Это все, что у меня осталось.

Мишель ушла где-то час спустя, с подстриженными и подкрашенными волосами, блаженно расслабленная, румяная, довольная и напевающая себе под нос. Я смотрел ей вслед, а мой Голод рычал и метался в клетке, которую я построил в своих мыслях, разъяренный тем, что жертва ускользнула. Я понял, что подался вперед, готовый уже шагнуть и последовать за ней в какое-нибудь тихое место…

Отвернувшись, я принялся за рутинную уборку рабочего места. Не сегодня. Однажды Голод вновь победит и будет кормиться, кормиться, пока внутри не останется лишь он один, а я не исчезну.

Но не сегодня.

2

Я оставил салон в надежных руках моих работников и направился к своей машине, белому «хаммеру», огромному, дорогому и чертовски эффектному. А также одному из самых крепких автомобилей, доступных гражданским лицам. Упавшая стена дома – или гигантское демоническое насекомое – причинит ему лишь незначительные повреждения; и прежде чем вы спросите, отвечу: да, я убедился в этом на личном опыте. Как и в том, что иметь под рукой действительно крутую тачку – отличная идея, когда у тебя столько врагов, сколько у меня, а именно мои собственные плюс почти все враги моего братишки.

Прежде чем сесть за руль, я проверил двигатель, ходовую часть и салон на наличие взрывчатки. Одна из причин, по которой Лара, возможно, хотела заставить меня поторопиться, могла заключаться в том, чтобы я кинулся в машину, повернул ключ – и разлетелся крошечными ошметками по всему Чикаго.

Я включил список композиций в MP3-плеере – преимущественно Коул Портер и Моцарт, с вкраплениями «Вайолент феммс» – и двинулся к себе домой, надеясь, что Ларина затея не подразумевает моих метаний по всем уголкам земного шара… на этот раз. Хотя наш вампирский род, в отличие от прочих, спокойно относится к солнечному свету, текущей воде и тому подобным вещам, места, в которых мне пришлось побывать из-за Забвения, нельзя назвать туристическими.

Я живу в модном дорогом многоквартирном доме на чикагском Золотом побережье. Не совсем в моем вкусе, зато по вкусу французскому стилисту Тоу-у-моссу. Вампиры с детства осваивают искусство маскировки и внимательного отношения к деталям. Мой дом охраняется, однако посыльный Лары будет ждать меня в квартире. У моей сестрицы есть для этого ресурсы.

Прежде чем вылезти из машины, я вытащил из-под сиденья кривой нож-кукри в ножнах, затем сунул за пояс кожаных брюк пистолет «дезерт игл», прикрыв рукоятку курткой. Через десять минут после начала работы с Мишель я понял, что велеть мне дожидаться посыльного в собственной квартире – отличный способ заставить меня расслабиться и подослать убийцу.

Я подошел к своей двери, зажал нож в зубах и достал пистолет, направив его в землю. Затем, встав как можно дальше и левее, отпер дверь и распахнул ее. Выстрелов не последовало. Я выждал еще секунду, не двигаясь и прислушиваясь, и уловил две вещи: тихий стук возбужденного сердца и запах ее шампуня.

Ее шампуня.

Я метнулся через порог, навстречу Жюстине, отбросив оружие. Она обхватила меня руками, я обнял ее в ответ, и мне пришлось напрячься, чтобы вспомнить: мне необходимо сдерживать силу, если я не хочу навредить ей. Она прижалась ко мне всем телом, словно хотела слиться со мной. Тихо, со всхлипом рассмеялась и уткнулась лицом в мою рубашку.

Она казалась такой прекрасной – мягкой, теплой и живой.

Долгое время мы просто стояли, обнявшись.

Мое тело воспрянуло от желания, а секундой позже Голод взвыл от безумной похоти.

Жюстина. Наш олененок, наш бокал вина, наша, наша, наша. Сколько ночей она кричала под нами, сколько мягких вздохов, сколько прикосновений – сколько насыщенной, теплой, сумасшедшей жизни, влившейся в нас.

Я не стал слушать демона, но, пытаясь заблокировать его, бездумно провел рукой по ее волосам.

Боль, боль столь ужасная, столь невообразимо жгучая, что я не в состоянии описать ее, пронзила мои пальцы, словно под мягкостью волос скрывались высоковольтные провода под напряжением. Я зашипел и рефлекторно отдернул руку.

Солнечный свет, святая вода, чеснок и кресты не особо тревожат инкуба Белой Коллегии. Но прикосновение того, кто искренне любит и любим, – другое дело.

Я посмотрел на свою ладонь. Она уже покрылась волдырями.

Жюстина отпрянула от меня, ее красивое лицо исказила тревога.

– Прости, – сказала она. – Прости, я не подумала.

Я покачал головой и тихо ответил:

– Все в порядке.

Затем отошел от нее, а демон внутри вопил от разочарования.

Она прикусила губу и неуверенно посмотрела на меня.

Мы с Жюстиной давно не виделись. Я забыл, какая она красивая. Черты ее лица неуловимо изменились. Стали тоньше, завершеннее, четче. Возможно, я слишком привык иметь дело с бессмертными – или почти бессмертными – созданиями. Забываешь, что может произойти с человеком за пару лет.

Конечно, ее темные волосы исчезли. Нет, они были такими же густыми, длинными и вьющимися, как прежде, но теперь стали серебристо-белыми. Это сделал с ней я – я кормился ею, истощил ее почти до смерти, чуть не вырвал жизнь из ее тела, чтобы насытить свой Голод.

Вспомнив о том удовольствии, я закрыл глаза и вздрогнул. Я чуть не убил свою любимую, и воспоминание об этом возбуждало почти так же, как прикосновение к ней. Открыв глаза, я встретил взгляд Жюстины – уверенный, спокойный и знающий.

– Желание