Пароль больше не нужен - Олег Васильевич Северюхин

Пиво быстренько подъехало ко мне на роликовых коньках и рядом с пластиковым стаканом оказалась бумажная тарелка с двумя сушеными полосатиками.

— Если хотите коньки, то немедленно доставим, — сказал официант. — Ваш размер?

— Спасибо, мои коньки стоят рядом, — сказал я, кивнув головой на стоящий неподалеку мотоцикл. — А что сегодня за гулянка?

— Корпоратив ликеро-водочного завода по случаю десятилетия внука хозяина, вот все и веселятся от души, — сказал официант, — ваше пиво тоже оплачено им.

Как правило, такие широкие гулянки сопровождаются мелочными расчетами, а здесь была предоплата и заведение угощало всех.

— Извините, — обратился я к соседу за столиком, — смотрю, вы тут весело живете. Как в песне: с нашим атаманом не приходится тужить…

— Да ну его нахрен, — зло сказал мужчина в коньках, по виду из коммивояжеров, воровато оглянувшись, чтобы никто посторонний его не услышал, а я уже не был для него опасным объектом для рассказа о том, что наболело, — придумывает всякие корпоративы, типа, что мы одна семья. Какая мы семья? Он — миллиардер, отдыхает на Карибах, летает на собственном самолете, а мы изображаем толпу восторженных подданных, готовых душу положить на алтарь его семьи. У меня жена заболела, ребенок должен идти на концерт в музыкальной школе, а я сижу здесь и сжимаю кулаки в карманах. Когда начнется революция, я встану на сторону большевиков, приму активное участие в национализации предприятия, на котором работаю и обеспечу участие хозяйчиков в общественно-полезном труде на благо общества. И всех капиталистов к ногтю. Вместе с женами, с детьми, всей родней. Как царя в Ипатьевском переулке. И никакой жалости к ним. Они жрали рябчиков с ананасами и нажрали свою судьбу. Какая от них польза? Никакой. Пусть государство станет этим миллиардером и тратит заработанные нами деньги на нас, на наших детей, на бесплатное образование и медицину. Надо, чтобы в государстве каждый человек мог погосударствовать. Вот, например, выбрали тебя люди и давай, губернаторствуй на благо области. А будешь плохо губернаторствовать, мешалкой по заднице. И народу наука, дурака во власть не выбирай. А для этого нужно, чтобы любой человек не боялся правду говорить, что-то потребовать и не бояться выйти на улицу, чтобы не набежали жандармы с дубинами, и чтобы назначенные, а не выборные судьи не посадили тебя в тюрьму по приказу того, кто их назначил.

Коммивояжер встал и как-то грустно поехал в веселящуюся толпу.

— А вот и я, — закричал он и стал вихляться как бы в танце с группкой людей, мужчин и женщин, то ли производственной бригадой, то ли каким-то отделом заводоуправления.

— Боже, какая же каша у него в голове, — подумал я. — Смесь большевизма с либерализмом. А теперь послушаем начальника транспортного цеха, пусть он нам расскажет, — вспомнились мне слова из знаменитой юморески о профсоюзном собрании на ликеро-водочном заводе.

— Что, не пришла? — услышал я сзади женский голос. — Мой хахаль тоже не пришел. Пригласите меня к себе за столик?

Рядом со мной стояла ярко одетая женщина немного моложе меня по возрасту, но это можно было определить только наметанным взглядом. Этот взгляд определил и ее крепкое тело, которое приятно трогать и прижимать к себе и которое получит несказанное удовольствие от соединения двух тел. Такие женщины позволяют то, что не позволяют себе законные супруги в счастливой семейной жизни и кто из нас без греха, тот пусть осудит ее и меня за такие крамольные мысли. Рядом с ней каждый почувствует себя Иисусом Христом, которого обволакивала заботой незаметная красавица по имени Мария Магдалина.

— Вас случайно не Марией зовут? — спросил я.

— Точно, Мария, — сказала женщина и засмеялась. — Мария Магдалина, а как зовут Вас?

— Называйте меня просто Хесус, — сказал я. — Присаживайтесь. Я с удовольствием послушаю вашу страшную историю.

— Почему страшную? — удивилась моя новая подруга.

— Ну, как же, — сказал я, — нестрашную историю никто слушать не будет, тем более читать, если ее кто-то напишет. Какой интерес читать о жизни среднего человека, который не опустился на дно жизни или не вознесся на небеса на случайно подвернувшемся социальном лифте. И начинать рассказ нужно так: роковой случай привел меня в игорный дом… Как в фильме «Мичман Панин». Не смотрели?

— Не смотрела, — честно призналась Мария.

— Естественно, — согласился я, — в вашем возрасте смотрят совершенно иные фильмы, а нам в молодости показывали только революционные фильмы. Кстати, в этом фильме мичмана Панина играл молодой Штирлиц.

— А чем вам не нравятся наши фильмы? — спросила Мария.

— А я не сказал, что они мне не нравятся, — ответил я, — просто у каждого возраста свои вкусы. Вот вы, например, любите щи из квашеной капусты?

— Терпеть не могу квашеную капусту, — фыркнула Мария. — И что у вас за манера так резко менять тему разговора?

— Это чисто русская черта, — засмеялся я, — а то начнете выспрашивать, какие фильмы я смотрел и попросите дать характеристику игры актеров, а я современную чернуху вообще смотреть не могу. Распатриотился в этом вопросе, особенно, когда содержание не совпадает с действительностью. Вот, например, чем пахнет вокруг?

Мария принюхалась и сказала:

— Похоже, что здорово пахнет дерьмом.

— В точку, — сказал я, — и запах идет сверху. А почему?

— Наверное, это к большим переменам? — предположила женщина.

— Чувством интуиции Господь Бог вас не обидел, — пошутил я.

— Здесь, по-моему, Богом и не пахнет, — сказала Мария, — одна сера, и не сверху, а снизу.

— Пойдете в мои секретари? — спросил я.

— А вы меня в постели проверять будете? — вопросом ответила женщина.

— Постель — это степень доверия, а доверие нужно заслужить, — сказал я, — и учтите: я умею читать мысли, поэтому сотрите из памяти свое последнее восклицание по поводу моего предложения.

Я попал в точку и Мария покраснела. Не так часто краснеют Марии из маленького местечка Магдала.

Глава 12

— Так вы будете слушать мой рассказ? — спросила Мария.

— Буду, — сказал я. — Сейчас принесут пиво с креветками и сразу начнем.

Отхлебнув местного пива, изготовленного по заморской технологии, я приготовился слушать.

— Родилась я четвертого августа неизвестно какого года в местечке Магдала на берегу Геннисаретского озера, в Галилее, недалеко от Капернаума, — начала говорить женщина. — Было это за тридцать лет и три года до Рождества Христова. В те годы в наших краях обитал Иоанн Креститель, но мне до него не довелось добраться. Родителей я не помню, но жила сама по себе, находясь на воспитании у тех, кто раньше знал моих родителей. Мне ничего не говорили о них, и я не пыталась что-то узнать, предполагая, что моими родителями