Артефакт для наследницы - Женевьева А. Навроцкая

знал это до того, как попал туда? Почему же тогда не спас Чарли? И если ты не уверен в том, что увидел, зачем вообще вмешался?

– Ты бы хотела, чтобы я оставил ее там?! И еще говорят, что фейри – кровожадные монстры, не знающие пощады. Я уверен в том, что видел.

Женщина тоже повысила голос, и у Софи перехватило дыхание, когда она узнала в говорившей бабушку. Отец привозил Софи в Сент-Ивори всего один раз, когда ей было пять, но перепутать она не могла.

– Разумеется я не хотела бы, чтобы она осталась там, но ты не должен был тащить ее сюда! Фейри не кровожадные, а пустоголовые. Хотя, быть может, дело в тебе и твоей совиной форме. Глупые птицы. – Помолчав, бабушка продолжила: – Она скоро проснется. Не хочу, чтобы ты ее напугал, поэтому не появляйся, пока я тебя не призову. Возможно, это займет несколько дней. Мне многое ей нужно объяснить.

Что-то хрустнуло, и бабушка снова заговорила, раздраженно цыкнув:

– Почему ты не можешь выйти через дверь и превратиться на улице? Зачем каждый раз выбивать окна?

– Я могу починить, – кисло отозвался мужчина.

– Не нужны мне твои починки. Из-за тебя к дому и так слетаются темные твари, а в прошлый раз пришлось покрыть окно темными рунами, чтобы никто не пролез. Возвращайся в Бостон. Выясни, что там происходит, и собери немного ее вещей. Думаю, ей будет нелегко… все то время, что она здесь пробудет. Возможно, Эрика заберет ее совсем скоро.

– Как будет угодно, хозяйка, – ответил мужчина издевательским тоном.

Софи закрыла глаза, когда шаги из кухни переместились в гостиную.

– Не ерничай, когда мне надо прибирать за тобой. Ты уверен, что там был охотник? – спросила бабушка. Софи с трудом выровняла дыхание, чтобы не выдать, что уже не спит. – Я давно не слышала о них. Оставшиеся вне инквизиции охотники – просто фанатики, которые вряд ли способны проникнуть в дом к заклинателю. Особенно к Чарли.

Шаги замерли, и мужчина приглушенным голосом ответил:

– Я его не рассмотрел, но это точно был человек. Не колдун.

Софи не могла понять, о чем они говорят. В ушах шумело с такой силой, что она не могла слышать даже свои мысли. Поэтому она не сразу поняла, что голоса стихли. Какое-то время было совсем тихо. Раздался шумный выдох, по ковру зашуршали шаги, и на ее макушку опустилась ладонь. Резко открыв глаза, она увидела присевшую рядом с диваном бабушку.

Агата выглядела очень молодо. Собранные в тугую косу каштановые волосы были не тронуты сединой, едва заметные морщинки в уголках васильковых глаз – таких же, как у Софи и отца, – не казались возрастными, словно она просто сощурилась. Поверх клетчатого желтого платья был повязан коричневый фартук, испачканный мукой.

– Как ты себя чувствуешь? Что-то болит?

Софи привстала, потерев лицо ладонью, но тут же отдернула ее, вспомнив про засохшую кровь.

– Я была дома, – пробормотала она. – И мне снился странный сон. Там был отец и человек в черном костюме, с размытым лицом…

«Как я здесь оказалась?!» – хотелось выкрикнуть ей, но язык не слушался. Что-то было не так, а Софи казалось, что все в порядке. Это была не ее мысль. Это неправильно, неправильно! Она должна помнить.

– Можешь встать? – так же мягко спросила бабушка, и Софи неуверенно кивнула. – Идем, поможешь мне с пирогом. Я сделаю чай.

На глаза почему-то наворачивались слезы. Она медленно поднялась и последовала за бабушкой на кухню. На большом столе была рассыпана мука, у самого края лежало сито и пакетик с пудрой, а посередине, на деревянной подставке, стоял румяный пирог. На бумажном календаре отмечена та же дата, которую она видела в кабинете отца. Сент-Ивори ведь находится в Мэне. Как она могла попасть сюда так быстро?

Все вокруг казалось ненастоящим. Бабушка взяла ее за предплечье и подвела к раковине, вручив кусок мыла и губку. Софи тут же схватилась за них и начала намыливать руки, словно это как-то могло помочь ей избавиться от странных ощущений. Царапины защипало, одна из них оказалась достаточно глубокой и снова начала кровоточить, когда она прошлась по ней твердой стороной губки, но ни одна из них не выглядела плохо. Через несколько дней заживут. На раскопках, куда Софи ездила с мамой, бывало хуже. Ей вдруг вспомнилось, что она должна была поехать с ней в экспедицию и в этот раз, но… почему не поехала? Кажется, она осталась дома, но события последних дней сливались в одно мутное пятно.

Она обернулась, собираясь спросить бабушку, но та протянула ей фарфоровую чашку с чаем, от которого поднимался дымок с насыщенным ароматом черники и мяты, и заговорила сама:

– Тебя сюда отправила мама. Чарли работает, а ты не была в Сент-Ивори с раннего детства. Ты побудешь здесь какое-то время. Может, неделю, а может, несколько месяцев. Зависит от того, когда Эрика вернется. Ты споткнулась на входе и поцарапала руки, но мы их подлечим. Все в порядке. Ты в безопасности.

Софи раскрыла перед собой правую руку и взглянула на царапину, тянущуюся прямо поперек всех линий на ладони до большого пальца. Да, так и было. Но что-то все равно не давало ей покоя.

– Дневник, – тихо сказала она. – Папа отдал мне свой дневник. Не помню почему, но… я ведь привезла его с собой?

Агата вскинула брови, будто вопрос ее удивил. Она молча кивнула, и Софи снова заговорила, так и не притронувшись к чаю:

– Мне снилось еще кое-что. Там был…

– Не нужно, – прервала ее бабушка. – Некоторые вещи не следует вспоминать. Что-то мы должны отпустить.

Все вокруг пошло рябью, словно в спокойную воду бросили камень.

– Надо проснуться, – сказала бабушка чужим голосом.

– Что? – растерянно спросила Софи, пытаясь сфокусировать взгляд хоть на чем-то, но предметы расплывались, теряя очертания. Вдруг дом содрогнулся, как от землетрясения, а голос зазвучал громче и настойчивее:

– Просыпайся!

Софи вздрогнула и открыла глаза. Над ней склонилась Клэр, легонько похлопывая ее по щеке.

Взгляд невольно зацепился за деревянную перегородку. Сон был таким реалистичным, будто… все это происходило в действительности.

Софи обратила внимание на то, что Клэр успела одеться и забрать волосы в хвост и теперь выглядела так же аккуратно, как всегда. А вот Люсьен, который обнаружился сидящим на подоконнике, до сих пор кутался в бордовый халат и казался вымотанным и осунувшимся. Софи ощутила неловкость. Наверное, превращение в сову и полет под дождем отняли у него накопленные за ночь силы: он ведь еще не поправился, но снова рисковал