Адовы - Степан Александрович Мазур

— Просвещаетесь? Это хорошо, только свет не включайте. Пещеры очень хорошо обоняние тренируют.

Он скорее по запаху почуял дочь, быстро подхватил на руки и принялся кружить, пока та жаловалась:

— Пап, она хотела меня убить! Чтобы… учить!

— И сделать из меня призрака, — добавил Даймон.

— Глупости, — ответила Дарья Сергеевна. — Для того, чтобы учиться помирать не обязательно.

— О, да вы не обращайте внимания на Мару, — отмахнулся отец. — Она просто давно не танцевала. Да, моё маленькое чудовище?

— Хочу убивать… хочу…

И отец вновь закружил маленькое проклятье. Это немного сбивало её с толку и успокаивало, когда начинала особо сильно нервничать и уничтожать всё вокруг.

— Ладно, уже не хочу, — сдалась Мара.

— Фу-ух! — наконец перестал кружиться оборотень с дочкой на руках. — Что за бестолковая жара? Вы чего тут устроили? Водный крематорий?

— Па-а-ап, а как можно перенести духа? — спросила дочь, успокоившись.

Мысли девочки разбежались. В глазах всё кружилось. Мозг из головы было не достать. И он постоянно преподносил для юного создания новые сюрпризы.

Оборотень принюхался:

— Духа, говоришь? Но ведь духами так просто не становятся.

Михаэль по обрывкам услышанных фраз уже догадывался в чём дело. Дарья Сергеевна была бесплотным духом. А дух, как знал каждый образованный оборотень, не мог далеко отходить от места своей гибели или захоронения.

— Духи всегда привязаны к определенным местам, чтобы ветром не сдуло, — заявил отец. — А держат их на месте якорем. Привязка эта всегда обусловлена каким-нибудь предметом или… собственными останками!

— Ты ведь про кости? Хочу кости! — тут же заявила Мара.

— Ну так иди и поищи, — отпустив младшенькую, старший Адов опустился на четвереньки и принялся бродить из угла в угол, принюхиваясь.

Как оборотень он тоже отлично видел во тьме, но дело было уже не в инфракрасном зрении. Простой природный дар, свойственный хищникам, подсказывал, что где-то рядом мистическая возня, знаете ли. Но ещё и вполне прозаичные бытовые мелочи. Так нащупав краны, Михаэль перекрыл вентиль подачи горячей воды.

Пар сразу не пропал, но гудение в трубе прекратилось.

— Вы чего это? Ах вот так? А как же теперь? А-а, ну понятно. Сокращаете, значит? — раздалось из-за трубы от почившей училки. — А детей кто учить будет?

Полу-медведь снова принюхался. Руки трансформировались в лапы. Мохнатый сантехник поневоле остановился перед лужей на дне углубления в бетонном полу и снял с себя рубашку.

Расстелив её на полу, он заявил:

— Даймон, будешь нырять.

— А тут есть душ и раздевалка? — снова спросил демонёнок. — Мне… для школы надо. И… я не взял плавки для купания.

— Ничего, мы отвернёмся, — пообещал отец. — Достань то, что лежит на дне.

— Может ты сам нырнёшь? — с сомнением глядя на такие себе грязевые ванны и горячие подвальные источники, спросил демонёнок.

— Я сварюсь, — усмехнулся отец. — Или ты хочешь медвежатинки на ужин? Уверяю тебя, медвежье мясо не такое вкусное, как любое другое мясо на свете. Это тебе любой медведь скажет.

— Зачем ты ел медведей? — удивился демонёнок. — Это как-то неправильно есть себе подобных.

— Медведей? — отец даже изобразил удивление, едва различимое в сумраке. — О нет, сын мой, я просто склонен доверять слухам. Люди такие говорливые, когда убегают от медведей в лесу. Глядя на них снизу-вверх на дереве, чего только не наслушаешься. Помню мы так всё племя из пещеры выгнали. Они нам и костёр оставили и копья. В хозяйстве всё пригодилось. Развивайся — не хочу. А вы чего сейчас, молодёжь? В кипятке свариться боитесь? Тьфу на тебя! А ещё демон.

— И ничего я не боюсь, — ответил сын и протянул футляр от очков на сохранение отцу.

А затем залез в лужу. Вода в ней была обжигающей для обычной человеческой кожи, но уже не тем кипятком, какой достался сердобольной до котят Дарье Сергеевне. По температуре это скорее было «ой, как горячо!»

— Как её вообще в подвал занесло? — буркнул Михаэль в темноту.

— На этот вопрос она вряд ли ответит, — пискнула из тьмы Мара. — если не сделать это темой урока. Говорит, что дело в котятах. Но кто ж ей поверит?

Потребовалось несколько минут, прежде чем мальчик вытащил со дна огромной лужи целый набор неплохо вываренных костей. Сложив их на отцовскую рубашку, последним он достал череп.

— А вот и вишенка на нашем торте, — заявил отец. — Отличная работа! Вылезай, подвальный дайвер.

Обменяв череп на очки, Даймон вылез из лужи кипятка красным, как варёный рак. Дышал он часто.

— Отлично поплавал!

Приходя в себя, он увидел, как Михаэль свернул находку кульком и понёс на выход из подвала. По пути отец снова полностью возвращал себе человеческий облик, чтобы не расстраивать соседей.

Сын поспешил за ним.

Мара вприпрыжку побежала следом за родней, клянча:

— И мне косточку! И мне! Чего вам жалко что ли? Их тут целая училка! От одной хуже не будет!

— Не лезь, Мара, — буркнул Михаэль. — От учителей и так одни кости остались.

На первом этаже подъезда неполная семья Адовых столкнулась нос к носу с хмурым мужиком в сапогах и телогрейке. И лысоватым соседом с первого этажа в придачу, которого Даймон уже знал, как Сергея.

Сантехник, подсвечивая фонариком ступеньки, участливо спросил у Михаэля:

— Мужик, тебе чего пообещали в управляющей компании, что ты сюда полез?

— Кости, — ответила за папу дочка. — Мы за кости работаем. Но работа сделана, а ни косточки не дали!

Мужики рассмеялись.

— Да уж, знакомо.

Михаэль молча подхватил девочку на руки и поддержал смех на всякий случай. Так как был интеллигентным оборотнем. А если человеческие мужчины настаивают, он охотно бы рассказал пару баек про мёд. Но смех среди людей часто означал лишь два момента. Либо им весело. Либо кто-то из Адовых горит… Или скоро будет гореть на костре.

— Смотри-ка, последнюю рубашку снял, — добавил лысоватый сосед, протягивая руку. — Серый.

Михаэль вперился в руку. Факела в ней не было. На всякий случай, протянул руку в ответ. В конце концов, лучше потерять руку, чем дочь или сына.

— Миха… — ответил Михаэль и тут горло запершило. Закашлялся, не договорив слово.

Но сосед посчитал его законченным и кивнул:

— Уважаю за