Тайны мертвого ректора. Дилогия - Виктор Фламмер (Дашкевич)

А Аркадия интересовало мое оружие и возможность изучать боевого колдуна в действии. Я все это позволял. Он присутствовал на тренировках, использовал приборы и обвешивал меня какими-то коробочками и проводками. И, возможно видя мои мучения и упорство, проникся ко мне большей симпатией. Аркадий, скажу прямо, принял меня на правах младшего компаньона. Он покровительствовал мне и даже регулярно давал деньги. Вам это может показаться подачками, а такая дружба оскорбительной, но я никогда не был горд и щепетилен. И деньги мне были очень нужны. Кроме того, Аркадий приглашал меня в гости в ваше родовое поместье, а после окончания Академии и вовсе сделал царский подарок – разрешил совершенно безвозмездно пользоваться своей квартирой в центре Петербурга. Так что я действительно очень ценил его дружбу и, если бы не он, не знаю, как бы справился.

– Спасибо за еще одну семейную историю, – задумчиво произнес Аверин. – Но я все равно не вижу ничего общего с Матвеем Светловым. Этот юноша… мне кажется, что даже мешочек, выпавший из рук деда, он подобрал, надеясь, что в нем деньги или что-то подобное.

– Я тоже так считаю, – согласился Меньшов. – И не оправдываю его. Но, как говорил, понимаю. Он не просто хотел улучшить свое положение, он хотел спасти горячо любимого отца. Тот никогда не жалел денег на сына и, когда в картах или на тотализаторе улыбалась удача, щедрой рукой делал Матвею дорогие подарки. Я часто видел у парня то золотые часы, то колдовские приборы, стоящие солидных денег. И отлично осознавал, откуда появлялись эти вещи. И… куда они девались потом. Скорее всего, Матвей отдавал их матери, чтобы она могла отнести сокровища в ломбард. Также отец возил Матвея на скачки, постоянно брал с собой на всякие балы и званые вечера, где кутил, не жалея доставшихся ему легких денег и спуская свой выигрыш за считаные дни, а то и часы. Этот человек был для Матвея, скажем так, «отцом-праздником». В отличие от сурового скаредного богатея-деда, скрупулезно подсчитывающего, сколько денег выдать внуку на содержание в этом месяце. Поэтому ярость и злость появились в Матвее не ночью возле фонтана, когда Иван Григорьевич не ответил на его просьбу. Ненависть копилась годами. Так что в чем-то мне жаль Матвея. Я обещал Ивану Григорьевичу позаботиться о нем. И поэтому сделаю все, что смогу, чтобы облегчить его участь. Но в одном вы полностью правы, Гермес Аркадьевич. Хорошо, что он не станет колдуном.

Все помолчали некоторое время.

– Нет, – вдруг нарушил тишину Кузя, – это все неправильно. Несправедливо!

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Аверин.

– Ну… как все вышло. Проректорша эта… Она ведь ничего плохого не желала, ну, намерения-то у нее были хорошие… она спасти хотела. И дяденька ректор помог бы сыну, если бы знал, да? – Кузя посмотрел на Меньшова.

– Да, разумеется. И Николай Иванович тоже не злодей, просто совершенно безответственный человек. Конечно же, Иван Григорьевич не бросил бы сына. Он не знал про аварию и на арене наверняка подумал, что Матвей пришел выпрашивать выкупить закладную. Так что Гермес Аркадьевич был прав, когда говорил, что ректора убил я. Хоть и косвенно и пытаясь помочь. Но вместо этого кинул первый снежок, стронувший лавину.

– Вот! Я об этом же… несправедливо.

– Нарушение закона даже ради благой цели редко приводит к хорошим последствиям, – заметил Владимир и уточнил: – Преступление, которое совершила Наталья Андреевна Демидова, не входит в юрисдикцию Управления. Ее участь будет решать Академия?

– Да, – подтвердил Меньшов. – Коллегия вынесет решение, но только после того, как вернется Инесса.

– Она… не сожрет ее? – поинтересовался Аверин, вспомнив о высших приоритетах дивов Академии.

– Не знаю. Наталья Андреевна на данный момент не представляет опасности. Но Инесса имеет основания сожрать ее, чтобы лично установить истину. Да и в любом случае наказание за попытку взлома Хранилища и использование запретного заклятия довольно суровое.

– М-да… – протянул Аверин. Он был согласен и с Кузей по поводу справедливости, и с Владимиром относительно закона. Но вмешиваться в дела Академии государственные служащие права не имели. – Кстати, – спросил он, – а Инесса? Вы уже придумали, как подать ей сигнал?

– У меня появилась одна идея. Если получится, наставницу Инессу мы сможем увидеть уже завтра утром. Вы же останетесь до ее возвращения?

– Да, разумеется, – Аверин улыбнулся. – Я прибыл сюда, чтобы выяснить, что произошло с Сергеем Мончинским. И не уеду без него.

– Вот и отлично. Ну что же, тогда предлагаю посидеть сегодня вечером в непринужденной обстановке, как планировали. В конце концов, мы завершили очень важное дело. Может быть, мне уже можно немного кофе? – Меньшов с надеждой посмотрел на Диану.

– Врач категорически запретил, особенно по вечерам, – отрезала Диана. Но, увидев несчастное лицо хозяина, смягчилась и добавила: – Но разрешил немного какао. Я уточняла сегодня после осмотра.

– Что же… давай какао, но с ванильным кексом, никаких сухофруктов! Гермес Аркадьевич, вам что?

– Чаю, – решил Аверин.

– Отлично, – Евгения встала, – тогда пойду и все приготовлю. Давно я отцу какао не варила, даже соскучилась.

– А мне? Мне можно какао? – встрял Кузя.

– Да, Женя, свари еще порцию для нашего студента. Владимир? Ты ничего не хочешь? Леденцов нет, но есть карамель и ириски, я сегодня видел на столе. Диана?

Все заметно оживились.

– Благодарю, – сказал Владимир и поднялся, – но я уже ухожу. Мне необходимо вернуться в общежитие.

«Феофан уже отправился в Петербург», – сообразил Аверин.

Владимир поклонился и исчез. Меньшов с грустью посмотрел ему вслед.

– О! – встрепенулся Кузя, кое-что вспомнив. – Алексей Витальевич… вы же бывший хозяин Владимира, тот самый! А мы каждый год запускаем салют! Ну, чтобы подвиг его отметить. Владимира совсем не наградили, а вас? Вы ведь колдун! Дали орден?

– Наградили, Кузьма, еще как… наградили.

Слова Меньшова прозвучали неожиданно мрачно, и все уставились на него. А Кузя смущенно пробормотал:

– Извините…

– Не нужно, – на лицо Меньшова вернулось обычное выражение, – просто очень неприятные воспоминания. Меня обманули. Когда мой див вернулся с задания, первым делом я рванул в комнату вызовов Управления, чтобы снять внутренний ошейник, доставляющий ему мучения. Но заново привязать его не вышло. Сразу, как я освободил Владимира, мне зачитали приказ об изменении срока совместной службы. Больше этим дивом я владеть не мог. Тогдашний глава Управления специально дождался, когда ошейник будет снят. И подозреваю, что император Владимир придумал это правило специально для меня. Опасался, ведь после внутреннего ошейника связь стала поистине колоссальной. Чего он боялся, ума не приложу…

– Видимо, ожидал предательства, как и от моего отца. Что случается с юношеской верой в преданных людей?

Меньшов промолчал, но было заметно, что слова Аверина его не удивили.

– Вот это награда… – Кузя скрестил на груди руки. – Ломка вместо медали?

– Медалей мне потом выдали массу. Ведь в тот же день я положил заявление на стол и ушел в Департамент, в разведку. А ломка… она была сильная. Но дело даже не в ней. Я колдун и обучен выдерживать ломку. Дело в том, что Владимир… благодаря его способностям и всем испытаниям, через которые мы прошли… Вы будете смеяться, я сейчас скажу очень странную для колдуна вещь, но, не будь Владимир дивом, я бы на полном серьезе считал его самым близким другом…

Аверин даже и не думал смеяться. Зато, изо всех сил сжимая рот ладонью, захихикал Кузя.

Сергея разбудил ставший привычным крик петуха. Он сел на кровати, потянулся, и тут же рядом материализовался Савелий с тазиком теплой воды и вышитым рушником.

– Ой, спасибо.

Ноздри приятно щекотал вкусный запах: яства – а иначе блюда в расписных фигурных плошках было не назвать – уже возвышались на дубовом столе.

– Что у нас на завтрак? – спросил колдун, тщательно умывшись.

– Пшеничная каша с медом, орехами и сушеной земляникой.

– Восхитительно! – Сергей сунул ноги в суконные тапки, чем-то похожие на обрезанные валенки, снял ночную рубаху, натянул такую же, только короче и украшенную петухами, и направился в светлицу. Тело приятно