Тайны мертвого ректора. Дилогия - Виктор Фламмер (Дашкевич)

увидела, когда зашла в Хранилище, потому что от своей дочери уже знал, что печать была снята филигранно и чисто. Но Наталья Андреевна не догадывалась, что прежде, чем она восстановила печать, дверь осмотрела другая опытная чародейка. Поэтому мне она сказала, что для снятия печати использовалась «разрыв-трава», которая грубо разрушила узор. Видимо, таким наивным способом она хотела отвести от себя подозрения. Хотя про «Кукловода» рассказала честно. Почему, Наталья Андреевна?

– Это слишком специфическое заклятие. Чародей Управления по характерным признакам обязательно определил бы его. И никто бы не поверил, что я настолько некомпетентна, что не смогла узнать его по описанию.

Наталья Андреевна часто задышала и снова начала краснеть.

– Мне кажется, вам пора в госпиталь, – заметил Аверин. – Господин Сакиркин, проводите Наталью Андреевну. А ты, Владимир, организуй охрану обоих задержанных. И мне нужна клетка для пойманного Кузей дива.

– Я покажу, – поднялся Меньшов. – А вечером жду вас в гости. Надеюсь, в этот раз у нас получится поговорить по-человечески.

Глава 12

Кроме самого хозяина коттеджа и Дианы в гостиной проректора скучала Евгения Меньшова. И Аверин, явившийся в гости в сопровождении двух дивов, весьма обрадовался этому факту: ему хотелось задать чародейке несколько вопросов. Но все же не смог удержаться от шутки:

– Вижу, весь следственный комитет в сборе. Не хватает только Олега Соколова.

– Я поговорил с ним, – без тени улыбки ответил Меньшов. – Он очень расстроен и зол на Матвея. Не столько даже за убийство, сколько за то, что тот обманул самых близких друзей. Но я, скорее, этому рад. Не хватало еще, чтобы в историю с убийством ректора втянули Соколова. Это точно бы стоило карьеры его отцу. Да и самому Олегу. А колдун из него обещает получиться превосходный, не хотелось бы такого терять.

– Я уверена, – заметила Евгения, – что если бы Олег узнал, то притащил бы Матвея сознаваться в первый же день. Даже Татьяна в конце концов поняла, что это единственное верное решение.

– Хм, – Аверин посмотрел на чародейку с любопытством, – это вы ее уговорили, не так ли? Как вам это удалось? И как вы догадались, кто преступник?

– К сожалению, я не догадывалась, – ответила она. – Вы правы, следствием должны заниматься профессионалы. Мне рассказала сама Татьяна. Этим утром.

– Как у вас получилось ее разговорить?

– Благодаря Кузьме я знала, что девочка замешана в этом деле. Поэтому пришла помочь убраться в комнате, которую разнесла разбушевавшаяся ворона. За делом подняла тему об убийстве ректора, о том, что Гермес Аркадьевич вот-вот вычислит преступника, и о том, как важно чистосердечное признание, насколько сильно оно облегчает участь виновного. Татьяна ужасно разволновалась. А утром я зашла к ней в комнату и увидела, что она не спала, плакала всю ночь. Под предлогом облегчения ее состояния я наложила на нее расслабляющие чары, пообещала помочь. И девочка не выдержала.

– Поэтому вы устроили спектакль с наручниками?

– Да. Она не могла сдать друга, боялась, что из-за нее его казнят. Но, увидев меня в наручниках, решила, что я взяла вину на себя. И кинулась к Матвею. Именно на это я и рассчитывала.

– Ясно, – усмехнулся Аверин. – Значит, вы хотели, чтобы студенты сделали чистосердечное признание, так?

– Татьяне нет даже шестнадцати, и она хорошая девочка. А Матвей… Я хотела дать ему шанс.

– Раскаяться и признаться?

– Верно, и этим облегчить свою участь.

– Каялся он весьма впечатляющее, – заметил Меньшов. – Вопрос только в том, насколько это раскаяние было искренним.

– А я этому Матвею даже настолько не верю, – Кузя свел большой палец с указательным на расстояние меньше сантиметра, – он дебил, гад и врун. Так про колдуна Меньшова рассказывал, что я сам чуть не поверил. Вообще не похож на сына ректора Коимбры!

Меньшов улыбнулся:

– Я вижу, юный Афонсу тебя впечатлил. Увы, ничего не поделаешь, Ивану Григорьевичу с наследниками повезло куда меньше, чем дону Криштиану. Его сын Николай был поздним ребенком, и, видимо, на радостях родители сильно разбаловали его. С внуком Иван Григорьевич решил не повторять подобной ошибки, но совершил другую.

– Хм… – удивился Аверин. – Вы считаете, что в действиях Матвея виновато воспитание, а не собственный дурной характер и несдержанность, совершенно неподходящие для будущего колдуна? К счастью, колдуном он не станет, даже если суд к нему будет снисходительным и учтет раскаяние. У этого юноши, на мой взгляд, очень плохо и с самоконтролем, и с ответственностью за свои поступки. Зато, надо отдать должное, неплохой актерский талант.

– Ох, знаете, Гермес Аркадьевич, – Меньшов наклонил голову, – а я ведь Матвея вполне понимаю. Не оправдываю, нет, но понимаю. Вы просто никогда не были на месте подростка, у которого всего одно старенькое пальто, а сданный на оценку ниже «отлично» экзамен будет стоит учебы.

– Вы сравниваете Матвея Светлова и себя? – удивился Аверин.

– А почему бы и нет? В Академии, несмотря на кажущееся равенство, студенты вращаются в кругах, соответствующих их положению в обществе. Матвей по своему происхождению равен своим друзьям. Но на деле…

Олег практикует похвальную для колдуна сдержанность и даже некоторый аскетизм, но все проявляется в мелочах. Наверняка во время прогулок в Москве именно Олег платил за Матвея в ресторанах, ведь в те забегаловки, которые мог себе позволить Матвей на более чем скромное содержание от деда, такие, как Олег или Татьяна, никогда не зайдут. Одежда Матвея на порядок скромнее одежды его друзей, и все они прекрасно это видели. И я уверен, что Матвей постоянно занимал у Олега деньги, под шутки а-ля «с жалованья рассчитаешься». Представляете, как это унизительно для подростка?

– Не за это ли вы вызвали на дуэль моего отца? – несложно было догадаться, что Меньшов описывает собственный опыт дружбы, и не с кем иным, а с Аркадием Авериным.

– А ведь вы угадали, Гермес Аркадьевич, точнее почти угадали. Впрочем, я обещал рассказать вам эту историю. В те годы мы с Аркадием были как раз в возрасте Матвея и Олега, ну, может, чуть младше. И я мало того что был беден как церковная мышь, но еще и обладал очень мощным и опасным оружием. Все свободное время у меня уходило на тренировки, спал я от силы три-четыре часа, сами знаете, что бывает, когда оружие рвется из-под контроля. В результате я лишь бесконечно практиковался, бегал и зубрил. Можете представить, что я из себя представлял и как выглядел? К тому же эта моя особенность… – Меньшов поднял руку в перчатке. – В общем, я стал постоянным объектом насмешек. Не издевался только ленивый. А ваш отец… он был весьма остроумен. И однажды он сделал кое-что жестокое и обидное, к тому же на студенческой вечеринке, при всех. Я вызвал его. Мне ужасно хотелось поставить Аркадия Аверина на место. Я уже неплохо владел своим оружием, а у него оно так и не проявилось, поэтому я надеялся хорошенько унизить его и посмотреть, как он просит пощады. Но вышло совсем не так, как я ожидал. Пока я пафосно призывал и усмирял свой огненный клинок, ваш отец вытащил из-за пазухи револьвер и прострелил мне правую руку. Вот тут, – Меньшов коснулся плеча.

Аверин сдвинул брови и прикусил губу.

– Выглядит не очень-то честно… – пробормотал он.

Старый колдун рассмеялся:

– Ну, использовать колдовское оружие против того, у кого его нет, не намного честнее, верно? Ваш отец вполне мог вызвать незаконного дива и закончить на этом учебу для нас обоих, но это в его планы не входило. Кроме того, Аркадий отлично умел стрелять и знал анатомию. Поэтому пуля лишь слегка задела мне мышцу, через четыре дня я уже вернулся к тренировкам. Но зато, провожая меня в госпиталь, Аркадий принес мне извинения. И этот эпизод положил начало нашей дружбе, если можно так сказать.

– Так сказать? Или все-таки дружбе?

– Дружбе… но с некоторыми нюансами, – пояснил Меньшов. – Аркадий Аверин и Владимир Александрович Колчак действительно приняли меня в свой круг. И это дорогого стоило. Я очень ценил их расположение, но ни тот ни другой не скрывали своих целей. Будущему императору нужны были сильные и верные колдуны. И я был и остаюсь именно таким, уж поверьте.