Дом бурь - Йен Р. Маклауд

Вопрос, каким бы он ни казался бесхитростным, вынудил Мэрион помедлить с ответом. Она, конечно, не была той, чье имя последователи по-прежнему выкрикивали и выстукивали по утвари в кухне, пока растаскивали ее по частям, и это придется учесть, когда она попытается навести порядок в доме – ведь никто другой не возьмет на себя такую миссию. Так или иначе, пришлось сказать вслух.

– Я Мэрион Прайс. Кажется, я твоя…

– Врешь! Ты не она!..

Пришлось признать, что он был немного похож на молодого Ральфа. Но, возможно, сходство ей померещилось, как бывало уже не раз в те мгновения, когда она видела людей, охваченных страданием.

– Прости, но это правда. Видишь ли, у людей сложилось обо мне… неверное впечатление.

Он отодвинулся подальше, все еще угрюмый и напряженный, словно стальной прут. Его кресло скрипнуло. Но, по крайней мере, он не пытался удрать. Или напасть на нее.

– Ты действительно вырос в Айнфеле?

Он то ли кивнул, то ли дернул подбородком. «Он не выглядит ни молодым, ни старым, – подумала Мэрион. – Он выглядит никаким – словно те солдаты, чья плоть исцелилась, а раны внутри продолжают кровоточить. Такого, как он, могла породить лишь война…»

– Ты знаешь, где родился, Клейд?

– В приюте… – Парнишка облизнул губы. Он брызгал слюной, когда говорил, и ее лицо покрылось пеленой влаги. – В приюте святого Альфеджа. Меня туда Сайлус повез, когда мы поехали в Бристоль, и показал. Там не звучит песня.

– Сайлус?

«Песня?..»

– Он… – Клейд неопределенно взмахнул рукой. Как и все прочие его слова и жесты, этот казался слегка неестественным. Как будто ему пришлось научиться быть человеком. Мэрион подозревала, что так оно и случилось на самом деле…

– Да?

– Они с Идой вырастили меня.

Подписи на бумагах, которые она видела в приюте святого Альфеджа, хоть и не запомнила имена. С внезапным ужасом Мэрион осознала, что Клейд, должно быть, смотрел на заведение сквозь те же самые кованые ворота.

– Ида умерла, – пробормотал он. – Про Сайлуса ничего не знаю, а тот человек, который назвался моим отцом, не говорит…

«Который отец? Когда?»

Имел ли он в виду Ральфа или подменышей?

– Прости.

Сколько раз ей придется это повторить? Клейд с его покрасневшими глазами, торчащими во все стороны грязными волосами, беспокойными руками, невероятным голосом и именем больше смахивал на повзрослевший манекен, который Мэрион обнаружила под раковиной в приюте, чем на сына, что ей пригрезился.

– Я хочу сказать, Клейд, что не знала про тебя. Когда узнала… когда узнала, я тотчас же отправилась на поиски. И выяснилось, что тебя могли отослать в Айнфель. В глубине души я боялась…

– Чего? – Его руки скользнули по блестящему черному металлу. Задвижка щелкнула и открылась, сверкнув эфиром. Его глаза внезапно вспыхнули. – Что я окажусь одним из избранных, подменышем?

– Я же не знала, Клейд.

– Ну я такой и есть. Смотри. – Его пальцы яростно впились в рукав. Затрещала ветхая ткань. Он протянул к ней левое запястье над столом Сисси Даннинг. – Вот! Смотри! Можешь пощупать!

Впервые прикоснувшись к плоти сына, ощутив ее гладкость и тепло, впадины и кости, Мэрион поняла, что у него нет Отметины.

– Это означает лишь то, что…

– Что я как ублюдочный Цветочек. И тот паршивый стервятник. Я долбаная луна в небе над Инвер-как-его-тамом. А теперь иди-ка ты на хрен и оставь меня в покое.

Мэрион слишком часто приходилось иметь дело со страдающими пациентами, и она понимала, когда следует выполнить эту простейшую из просьб. Она медленно встала, обошла стол, стараясь выглядеть совершенно безобидной, и вышла из кабинета, оставив дверь полуоткрытой. А затем побежала по коридору в сторону главных помещений Инверкомба. Она совершенно растерялась. Собственные чувства сбивали с толку. Получается, Клейд и несколько подменышей – они, похоже, успели сбежать из Инверкомба – нашли приют в этом месте. И вот как все обернулось.

В первых проблесках серого дневного света шумный хаос затихал при виде Мэрион. Ее провожали взглядами. Молились и шептались, и во многом обстановка была довольно привычной. Реквизированный дом, в котором следовало навести порядок; здесь в первую очередь требовался лидер. Несмотря на все, что Мэрион видела и перенесла, ею овладело внезапное осознание того, что она… снова в Инверкомбе. Она выжила, и ее сын тоже, и дом, чья сила их соединила, приветствовал старую знакомую, лениво протянув лапу и позевывая, словно лев. Ох, сколько же предстоит дел! Вымыть стекла. Отремонтировать протекающие трубы. Переложить изразцы. Поднять упавшие статуи обратно на постаменты. Разобраться с забитыми канавами и неисправными клапанами. Сады совсем одичали. Всюду пыль. И половина простыней и полотенец уже грязные. Да к тому же этот нелепый мусор с побережья. В спальнях антисанитария. Беспорядок. И грязь. Со всем этим надо бороться. Что бы сказала на ее месте Сисси Даниннг? Надо составить список и определить приоритетные пункты. Добиться порядка, а затем поддерживать его. В конце концов, эти люди, в отличие от Клейда, считали ее Мэрион Прайс, и Мэрион, ударив в обеденный гонг в холле и забравшись на стул, пока люди собирались вокруг, чтобы ее выслушать, приняла решение: настал час доказать сыну и всему миру, чего она стоит на самом деле.

XIV

В последующие дни и ночи гильдейцы и гильдейки вернулись к своим прежним занятиям. В Инверкомбе хватало работы для целого батальона блудных ремесленников. Электрик и каменщик, кухарка и посудомойка – почти каждому нашлось дело по плечу. Возникали споры о разграничении гильдейских обязанностей, которые могла решить только Мэрион Прайс, а она не успевала со всем справляться, как ни старалась. Тем не менее работа продолжалась, и они, как раньше, продолжали петь ее имя.

Расчистили дымоходы. Развели огонь в каминах. Заполнили котлы, которые тотчас же дали течь. Дом звенел, скрипел и дымился; разыскали лампочки, которые теперь неистово сияли посреди тусклого полудня, ибо генераторы заработали в полную силу. На ветвях сочилась влагой постиранная, отбеленная одежда. И всюду, где развернулась эта кипучая деятельность, люди пели, пока стирали, мыли, вытирали пыль, и запотевшие окна обретали перламутровый блеск. Клейд искал утешения в одичалых садах, в кислом вкусе разбросанных по земле яблок и лимонов, гниющих под дождем. Роскошный, шумный дом сиял, и в нем Потусторонние ели, разговаривали, суетились, расхаживали рука об руку и соединялись ртами – он больше не был тем убежищем, которое когда-то так гостеприимно открылось Клейду. Когда последователи прибыли в Инверкомб, Осененные сбежали в отдаленные пещеры, куда он не мог