Тайны мертвого ректора. Дилогия - Виктор Фламмер (Дашкевич)

ему нечего скрывать, зачем тогда он сжигал письма… И кто ему звонил…

– Мы узнаем об этом от Дианы, при условии, что она не станет с нами сражаться. Или из того письма, что уцелело. Вряд ли Алексей Витальевич его спрятал, чтобы сжечь позже.

– А почему ты уверен, что твой бывший хозяин не стал бы работать на Соединенное Королевство? В конце концов, он профессиональный разведчик. А такие люди, бывает, меняют хозяев.

– Да, – согласился Владимир. – Алексей Витальевич тоже занимался перевербовкой. Но перевербованных агентов презирал. И говорил, что предателей никто не ценит, от них избавляются при первой же возможности. Мне неизвестна причина, по которой он мог бы так поступить. Но причина должна быть важнее собственной жизни и чести.

– Дочь?.. Это может быть дочь… Но что ей может угрожать в Академии? Впрочем, это гадание на кофейной гуще. Нам надо нейтрализовать Диану и задать вопросы господину Меньшову, а там уже действовать по обстоятельствам. Но для начала встретиться с Кузей и узнать у него все, что он еще успеет выяснить.

О своем возвращении в Академию Аверин сообщил из аэропорта. С Дианой по телефону поговорил Владимир, поэтому можно было с полной уверенностью сказать, что Меньшов ничего не заподозрил. Конечно, если Кузя выполнил все инструкции.

Кузя появился, едва колдун переступил порог своего номера.

– Гермес Аркадьевич! – див бросился хозяину на шею, потом так же резко отскочил и начал закидывать вопросами. – Как вы? Что там в Пустоши? А вы видели его? А Анастасию? А императрицу Софью?

– Подожди, Кузя, – вытянул руку Аверин, – конечно, я все тебе расскажу. Но сначала – полный отчет, начиная с твоего визита в Коимбру. Владимир, сделай кофе.

– Ага, – Кузя вытащил из-за пазухи обычную ученическую тетрадь, – я вот, записал все. Меня Владимир научил. Чтобы вам удобнее было и не упустили ничего.

– О, прекрасная идея, – Аверин одобрительно посмотрел на Владимира и направился в гостиную, где, расположившись в кресле, раскрыл тетрадь и начал следить по ней за рассказом Кузи. На самых примечательных моментах просил остановиться и задумчиво вчитывался в текст. Информации, которую собрал Кузя, оказалось так много, что пришлось отправлять Владимира за второй чашкой.

– М-да… – наконец резюмировал он, – абсолютно ничего не сходится. Не хватает чего-то важного… что бы связало воедино все детали.

– Вот! – воскликнул Кузя. – Я тоже совершенно запутался. Поэтому вам и позвонил. Ну, из-за того звонка и писем. Решил, что это срочно.

– Ты правильно решил, Кузя, и узнал много полезного. Идея с внедрением тебя к студентам себя оправдала… но это ведь Меньшов и помог все организовать. Неужели он водит нас за нос? Зачем?

– Нет, – медленно проговорил Владимир. – Алексей Витальевич никогда бы не выбрал исполнителями людей, тем более студентов, даже находящихся под чарами. Слишком непредсказуемо, очень высокий фактор риска. Он всегда предпочитал работать с дивами. Они исполнительны, не подвержены лишним эмоциям, диву можно приказать сбросить память и в крайнем случае отправить в Пустошь. С людьми намного сложнее. И абсолютно точно Алексей Витальевич никогда бы не оставил в нашем мире в живых дива-исполнителя. А тот обнаружился в комнате студентки Крамцевой. Если это один и тот же див, конечно.

– Чародейка Меньшова сказала, что у них в общежитии с дивами стараются дела не иметь и вообще не любят, – встрял Кузя.

– Так, – Аверин поднял руку, призывая к тишине. – Ни у Евгении Меньшовой, ни у Олега Соколова нет ровным счетом никаких причин вводить тебя в заблуждение, Кузя. Соколов считает тебя студентом, а Меньшова могла не выдавать, что догадалась о том, кто ты, и вообще с тобой не разговаривать. Но поведение Светлова-младшего и его подружки весьма подозрительное. Матвей однозначно тебе соврал о том, что собирался свести счеты с жизнью.

– Да! Он свое прощальное письмо на машинке печатал и в перчатках! – напомнил Кузя.

– И не только. Вечером я перечитаю твой отчет подробнее. А сейчас надо придумать, как получить информацию от проректора Меньшова и не столкнуться при этом с Дианой.

– А что Диана? – не понял Кузя.

– Она слышала телефонный разговор с Лондоном, а значит, в курсе, – сказал Владимир.

– А-а-а… – Кузя хлопнул себя по лбу и начал загибать пальцы:

– Мы с Гермесом Аркадьевичем, Феофан со своим колдуном… не-а, маловато будет, она нас порвет.

– Именно, – подтвердил Аверин. – Нужен или див ее уровня, или как минимум еще один сильный колдун с дивом не слабее Владимира, чтобы взять ее в клещи. Нам нельзя допустить жертв и разрушений.

– Эх… ну почему Инесса улетела… – расстроенно произнес Кузя и вдруг воскликнул: – О! Я знаю. Профессор Вознесенский. Он ужасно противный дядька, но обалденно сильный колдун. А его див Петрович абсолютно верен Академии. Хотя… этот Вознесенский ведь один из главных подозреваемых…

– У него имеется алиби и нет серьезного мотива, – заметил Владимир.

– Мотив есть! И еще какой! – возразил Кузя. – Если убить ректора Светлова и засадить в тюрьму проректора Меньшова, то коллегия, вероятнее всего, выберет его новым ректором!

– Не спорьте, все проще, – прервал их пререкания Аверин и пояснил свою мысль: – Если причастен Меньшов, то Вознесенский невиновен. И наоборот. Так что привлечь профессора – неплохая идея. Поговорю с ним, чтобы осторожно подстраховал нас.

Истинного положения дел ни профессору, ни Петровичу объяснять не стали. Аверин лишь сказал, что всплыли «дополнительные факты», и попросил находиться поблизости, пока сам следователь будет разговаривать с Меньшовым.

– Сотрудничать со следствием – мой долг, – ответил Вознесенский, – разумеется, я подстрахую, но прошу прощения, что вмешиваюсь в вашу работу, господин глава Управления, только вы зря теряете время. Алексей Витальевич не убивал Ивана Григорьевича. Можете в этом даже не сомневаться. Если у вас есть другие сведения, то это или ошибка, или откровенная ложь.

– Хм, могу я поинтересоваться причиной такой уверенности? – спросил Аверин.

– Алексей Витальевич всегда тепло относился к ректору Светлову. Я не могу представить, что могло бы его заставить причинить тому хоть какой-то вред. Тем более что Алексей Витальевич очень, я бы даже сказал, болезненно справедлив. И не выносит ни малейшего нарушения закона. Жулики или взяточники вызывают у него почти физическое отвращение. Убийство? Своего наставника и благодетеля? Ну уж нет, в такое я точно не поверю! Но понимаю, моя уверенность для вас мало что значит. Однако вот вам факт: проректору совершенно незачем было убивать Ивана Григорьевича, даже если бы он по какой-то причине и хотел побыстрей занять его должность. Потому что, не случись эта трагедия, уже сегодня заседала бы коллегия. И абсолютно точно следующим ректором назначили бы господина Меньшова. Вы же понимаете: все это давно решено и все это отлично знают.

– Погодите… вы говорите, сегодня? – Аверин нахмурился. – Но… почему?

– Хм… я думаю, что уже не раскрываю никаких секретов. Иван Григорьевич разговаривал со мной за несколько дней до… печальных событий. У него был тяжелый артрит. И недавно его состояние резко ухудшилось. Настолько, что он решил согласиться на уколы морфия. Вы же понимаете, что это означает?

– Морфий туманит сознание… – медленно проговорил Аверин.

– Да, – подтвердил Вознесенский. – Иван Григорьевич собирался последний раз поприсутствовать на экзамене на высшую категорию и в тот же день объявить о своей отставке. Я вообще не представляю, кому и зачем могло понадобиться его убивать, – профессор развел руками. – Я преподаю уже десять лет и ни разу не слышал, чтобы кто-то отзывался о нашем ректоре дурно.

Глава 11

Меньшов буквально светился от радушия.

– Диана, принеси-ка кофе… точнее… для меня той мерзкой жижи, а Гермесу Аркадьевичу – нашего, хорошего.

И когда дива скрылась за дверью, указал на диван:

– Присаживайтесь. Я очень рад, что вы так быстро вернулись. И очень надеюсь, что причина вашего ко мне визита в том, что вы близки к разгадке. Кузьма – настоящее чудо. А у вас еще и Владимир… Даже немного завидую. Не представляете, как вам повезло с дивами.

– Отчего же, очень хорошо представляю, – ответил Аверин, но садиться не стал. Вместо этого он посмотрел на Владимира, и тот шагнул вперед. Меньшов удивленно