Бес сознания 2 - Руслан Муха

же! — восклицает она и тычет пальцем прямо на меня с Васькой.

Журналюги тут же поворачиваются в нашу сторону.

Элла Стриж срывается с места и решительно шагает к нам, останавливается и продолжает вещать:

— Посмотрите же на этих несчастных! — она выхватывает у меня ошалевшего Ваську, он тут же начинает хныкать, и Элле приходится повышать голос: — Посмотрите, в таких местах живут маленькие дети. Социальная политика партии Света не справляется, она не может гарантировать этим детям будущее, и получается, что он попросту выброшены на обочину жизни. Разве мы нелюди? Разве наше общество может такое допустить?!

Я кривлюсь в непонимании, Васька немного успокаивается и тычет пальчиком прямо в глубокое декольте обтягивающего костюма Эллы.

— Сися, — улыбается и говорит он.

Элла едва заметно морщиться.

Рядом оказывается Волна и тоже начинает говорить явно заученную и отрепетированную речь:

— Сегодня мы предотвратили катастрофу, которая могла стоить жизни не только лутумам, но и жителям соседних городов. Из-за пожара на мусорном полигоне могла произойти экологическая катастрофа. Если бы пожар не был вовремя и оперативно потушен весь этот, несомненно, токсичный смог принесло бы в наши города. Давно пора прекратить мучения лутумов! Человек не должен жить на помойках, пусть даже он социально безответственный и оказался здесь по своей воле!

— И что же вы предлагаете? — спрашивает репортерша. — У партии Прогресса имеются идеи, как можно решить эту проблему?

— Разумеется, — усмехается Стриж, словно это само собой разумеется, — у партии Прогресса есть решение! Мы построили город для лутумов — первый в своем роде. Это не рейтинговый лагерь, это воистину новый подход. Это город Возрождения!

— И чем же этот город отличается от лагерей? — спрашивает журналистка.

— Наша партия считает, что жёсткие меры исправления не подходят этим людям. Им нужна помощь специалистов и наш город основан прежде всего на помощи. В нашем городе людям будут помогать психологи и социальные работники. Мы поможем и восстановиться, отказаться от вредных привычек, научим вести правильный здоровый образ жизни. Мы не собираемся принуждать этих людей к тяжёлому труду. Лутумов нужно мотивировать на работу, а не заставлять. Наша цель помочь им заново интегрироваться в общество и сделать из них полноценных людей.

Я прямо заслушиваюсь, как сладко, однако стелет. Даже любопытно становится, что они там за город построили. А теперь мне еще и становится ясно откуда у этого спектакля с поджогом растут ноги. Это была политическая пиар компания партии Прогресса и их города для лутумов.

Если еще несколько минут назад меня подмывало от желания испортить им всю малину и рассказать про здоровяков и про то, что все это цирк чистой воды, то сейчас решаю не лезть. Пусть они и используют грязные инструменты, но ребята из Прогресса явно же борются за правое дело.

— И сегодня знаменательный день! — торжественно заявляет Волна. — Все эти спасенные от пожара люди станут первыми жителями города Возрождения. Через несколько минут сюда приедут автобусы партии, и мы готовы всех их забрать.

Журналистка начинает заваливать их вопросами про город, а сверхи с радостью отвечать. Я же решаю, что вот теперь самое время валить. Все решилось, так сказать, само собой.

Ваську вон заберут в город, да и дядь Валеру заберут. Может, там хоть поживут в человеческих условиях.

Я делаю шаг назад, но тут же мне в спину упирается рука Волны.

Поворачиваю на него недовольный взгляд:

— Руки убрал, — говорю я, а в ответ это придурок мне широко улыбается.

— Как тебя зовут? — спрашивает он, делает он это громко и явно на камеру.

— Лев, — раздраженно отвечаю я.

— Скажи, Лев, ты рад, что тебе наконец-то предоставляется шанс начать жизнь сначала в городе Возрождения?

— Да я не собираюсь в ваш город, у меня, вообще-то, дела.

— Какие же у тебя здесь могут быть дела? — снисходительно хохочет Волна, окидывая взглядом мусорные кучи.

— Такие, не твое дело, — начинаю я злиться, отталкиваю его руку. — О мальчике позаботьтесь, а мне пора.

Волна дает жестом знак журналистам, чтобы те не снимали. Те покорно отходят и начинают снимать кучи.

— Оставишь своего ребенка? — с укором спрашивает Волна и сводит брови к переносице. — Это безответственное, неподобающее поведение. Но ничего, в городе Возрождения с вами будут работать специалисты и они помогут понять, что такое ответственность перед семьей и обществом.

— Да не мой это ребенок, я вообще в первый раз его вижу, вон у дядь Валеры спросите. Я уходить собирался, а он мне его всучил, чтобы я его к людям отвел. Вот, отвел уже, получается.

Так, происходящее мне начинает нравиться все меньше. Васька словно чувствует напряжение, смотрит на меня жалобно и протягивает ручонки:

— Ле, — говорит он и начинает хныкать.

— Забери своего вонючку, — даже не поднимая глаз, пихает мне Элла мелкого, и вся такая деловая погруженная в экран пэку, начинает кому-то звонить.

Я оборачиваюсь, чтобы подозвать дядь Валеру, и он все объяснил этим идиотам, но его нигде не видно. Но тут я вдруг его замечаю.

Он лежит на земле, распластав руки в стороны. Дядь Валера не шевелится, и ничего удивительного, потому что во лбу у него торчит стеклянный осколок.

Я срываюсь с места и спешу на помощь. Нет, я знаю, что вряд ли смогу ему уже чем-то помочь, и скорее больше делаю это, потому что хочу убедиться, что зрение меня не подводит.

Застываю в метре от него. Слишком глубоко вошел осколок. На лице дядь Валеры застыла усмешка, изумленный взгляд смотрит в небо, словно в последние секунды жизни его кто-то очень сильно удивил.

— Дя, — зовет его Васька, я спешно отворачиваю мальчика от этого зрелища, отхожу подальше, но чем дальше иду, тем сложнее совладать с эмоциями.

Из-за забора возвращается Стриж, приземляется рядом с Волной, говорит ему что-то, и они дружно смеются.

— Ах вы собаки! — в ярости кричу я им. — Посмотрите, что вы натворили! Вы своими идиотскими вихрями человека убили!

Сверхи и журналисты поворачивают в мою сторону удивленные взгляды.

— Это снимать не надо, — сердито кричит Элла на оператора, который едва повернул камеру, а после Стриж на всей скорости несется ко мне.

— Что ты только что там верещал? — недовольно интересуется она.

— Вы человека убили, когда тушили свой театральный пожар!