С мейсе Райкконен что-то не так - Анна Ледова

на рынке не купишь по причине большой редкости. Я за наживой особо не гонялась, но именно к эрба-кристаллам меня почему-то как магнитом тянуло. Маги из ассоциации скупали их не глядя – любых размеров, форм и расцветок.

– А вот железа растунции не любят: либо силу теряют, либо агрессивными становятся и тогда в безудержный рост идут. Ещё на то, что у человека в голове, реагируют. Со многими можно по-хорошему договориться, другие – припугнуть немного, тогда они сами плоды или листья сбрасывают…

– Ого, – уважительно протянул Эричек. – Так ты об этих растунциях вообще всё-превсё знаешь? Ну, для травяной ведьмы оно и неудивительно…

– Да не ведьма я, – проскрежетала я зубами. Весь благостный настрой улетучился. – И не всё я знаю, просто в Альмате по-другому жить нельзя – в растунциях обязательно разбираться надо. Какие десятой дорогой обходить, а на каких заработать можно.

– А ты, значит, на них как раз деньгу и рубишь?

– Ну, это я так, для забавы скорее…

– А чем ты, тётенька Уна, вообще тогда занимаешься?

– Живу, – мрачно буркнула я. – Всё, утомил! Иди! Мне подумать надо… И одеяло мне подоткни поплотнее. А лучше вообще с головой накрой, чтобы я тебя не слышала и не видела.

Желание замотаться в одеяло меня преследовало с самого утра, но на фоне более важных естественных потребностей я не придавала ему значения. Зато сейчас оно стало невыносимым.

– Ой, да, вот так хорошо… – простонала я. – И ещё сверху накинь что-нибудь… И тоже подоткни…

Пусть малец думает, что хочет, а мне наконец-то стало комфортно. В душной темноте было так хорошо, так уютно… Незаметно я снова провалилась в сон.

Через какое-то время я почувствовала, как прогнулась кровать, а под покрывало уже влезла любопытная мордашка. Слабые закатные лучи, проникшие в мой уютный кокон, резали глаза. Каким-то образом я сумела свернуться калачиком во сне, но по пробуждении вновь не смогла пошевелиться.

– Тётенька Уна, тебе поесть надо, уже вечер почти. И это… пелёнку сменить?

– Изыди, – с трудом приоткрыла я один глаз, морщась от света. – И ещё что-нибудь сверху накинь. Там шуба в шкафу есть.

– Не, ну так не пойдёт… Ты же сопреешь вся! Ну-кась, дай лоб потрогаю – морозит тебя, что ли? Простыла?.. Нет, вроде нормальная…

– Прокляну, – сонно пробормотала я. – Отстань. Мне и в гнезде хорошо.

– Да что с тобой? – не на шутку встревожился Эричек. – Давай доктора позову! Я ж думал, ты дурью с утра маешься! Меня проверяешь! Ну, насколько я полезный. А ты чего-то совсем нехорошая! От света шипишь! И чего тебе всё лицо волосами опутало? Задохнёшься же!

– Отвали, Эричек, – с трудом выдавила я. – Я… Я тут окукливаюсь, похоже. Будешь мешать – вообще никогда не вылуплюсь.

– А, так ты всё же древесная ведьма, а не травяная, – почему-то обрадовался малец. – Это у тебя инициация типа такая, да? А выйдешь помолодевшая и ещё сто лет миру пакостить будешь?

– Да чёрт с тобой, ведьма так ведьма, уйди только…

Но малец уже закрыл разрытое окошко в постельном коконе, придавил чем-то ещё сверху, и мой ответ заглох в многослойном пироге тряпья.

– Если помолодеешь, как вылупишься – точно женюсь, – доверительно прошептал он, сделав новый подкоп в районе затылка. – Ладно, спи, куколка Уна…

Хорошо, что он просто наивный ребёнок. Поверил на слово и всё, даже убеждать не пришлось. А то без проклятий, боюсь, в этот раз точно не обошлось бы, и плевать, чем бы это снова для меня обернулось.

Глава 6

– Ах-ах, бедное дитятко! – дуэтом квохтали Китти и Либби, нарисованные дамочки в давно устаревших рюшечках. – Нет, нет, она тебя обязательно признает! Иначе со свету сживём! Ну как же – родную кровиночку прятать да в чёрном теле держать… Имени своего не дать! Ах, Ву́льфичек, деточка ты наша несчастная!..

Рамы у портретов блестели подозрительной чистотой, а недовольно поджатые губы у дамочек были смочены чем-то влажным.

Несчастная деточка развалилась в кресле и потягивала из бокала хозяйские запасы белого вина.

– Ээ-эй! – возопил малец, мотнувшись всем тщедушным тельцем от моей затрещины.

– Ээ-эй! – возмутились Китти и Либби. – Вульфичек для нас вообще-то дегустирует! Мы последние тридцать лет спать не можем – нас очень интересует урожай восемьдесят первого: повторились ли в купаже те же луговые нотки, что в шестьдесят седьмом…

– «Вульфичек»? – зловеще протянула я, с грохотом припечатав портреты лицом к стене.

– Эрик Теодор Маркус Ву́льфорд, – пискнул малёк. – А ты вылупилась уже, тётенька Уна, да? Вот как заново родилась, я сразу заметил! Красивая – глаз не оторвать! И рука крепкая, почти как у молодой!

От второй затрещины Эричек ловко увернулся.

– И кушать, наверное, хочешь? – заискивающе спросил он. – А я тебе мяско с овощами потушил.

Не знаю, что это за обратка такая была, но в какой-то момент я проснулась бодрой и полной сил. Во всём теле была необъяснимая лёгкость, едва ли не летать хотелось. Я ещё хотела взмахнуть руками, представив их крыльями, но подумала, что это совсем уж глупо будет.

Есть действительно хотелось. В себя я пришла лишь к обеду следующего дня. Хм, а не так уж плохо всё вышло. Выспалась, опять же. Вот бы оно всегда так – просто отключаешься на двое суток и всё, никаких больше нехороших последствий в виде приставучих мальцов или наглых поганцев с заброшки.

Эричек с аппетитом уплетал жаркое, откусывая за раз по половине огурца и пропихивая всё внутрь ломтём хлеба.

– Да подавишься же, – не выдержала я. – И жуй хорошенько, а то животом маяться будешь.

– Мж-жую, – промычал мальчонка. И задрал верхнюю губу, блеснув белым рядом.

– Это как у тебя зубы так быстро растут? – опешила я.

– Кушаю хорошо, – похлопал он глазками. – Тётенька Уна, а ты своё будешь доедать? А то мне питаться усиленно надо.

– Ну-ка, встань, – прищурилась я на него. Эричек послушно вскочил. – Да выпрямись ты! А, нет, показалось… Думала, ты помельче ростом.

– Ты морковку кушай, от неё зрение улучшается, вот и казаться не будет.

– А от ремня – болтливость уменьшается.

– О, а ты выпоротник не пробовала? – оживился малец. – Я на рынке видел: такой интересный! И стрекалами своими – вжух-вжух! Принести тебе завтра? Только, чур, на мне не пробовать! Я халосый мальчик. Можно на Море, она всё равно ничего не почувствует…

– Оставь бедное убоище в покое. Так, ладно. Завтра пойдём тебе одёжку новую присмотрим, а то штаны коротковаты. Слушай, а ты точно не был мельче? Вроде вчера штаны как