Мелодия для короля - Макс Ленски

Дверь ближайшего дома распахнулась. На пороге показались Мальтруй, Шелковелия и королева. Реми знал, что мать цела. Он видел, как в момент падения Шелковелия обернулась огромной птицей и поймала ее. Это была идея Мальтруя. Торговец винил себя в том, что позволил схватить любимую, так что с особым тщанием продумал все возможные варианты.

Встревоженная Элизабет подбежала к Антуану, проверяя, жив ли он, хотя могла просто это почувствовать. Реми же ошалело стоял в стороне, не в силах отвести от них взгляд, и пришел в себя лишь в тот момент, когда его спины коснулась знакомая ладонь. Твердая. Теплая. Верная.

– Все закончилось? – прошептал король.

– Да, Реми. Закончилось. Теперь все будет хорошо.

Глава 61, в которой узлы развязываются (экстра 1)

Полный суеты и волнений день подошел к концу.

Сначала решали, что делать с Антуаном. Потом – как быть с советниками. И наконец, добрались до будущего страны. Некоторые вопросы отложили на завтра, но со всеми срочными делами было покончено.

На Этуайю опустилась ночь.

Впервые можно было позволить себе расслабиться, ни о чем не волноваться и поспать. Заснуть Реми, однако, никак не удавалось. Он ворочался с боку на бок, силясь ни о чем не думать, и решил, что, если просто полежит с закрытыми глазами, рано или поздно уснет. Как только юноша закутался в одеяло и перестал крутиться, под окном что-то зашуршало и тихо выругалось. Приподнявшись на локтях, король увидел силуэт влезающего в комнату человека.

– Не спится? – спросил Реми.

Микель от неожиданности запнулся за подоконник и с грацией мешка картошки повалился на пол.

– Я думал, ты давно спишь, – сказал он, поднимаясь и отряхиваясь.

– И поэтому тебе показалось, что влезть в королевские покои – прекрасная идея? – Король скрестил руки на груди, понимая, что сна ему сегодня, похоже, не видать.

Микель подошел ближе и бесцеремонно завалился рядом с Реми. Одет он был в капри и наполовину расстегнутую рубаху. Король невольно вспомнил, как сам впервые пробрался в комнату шерьера.

Несколько минут они молчали.

– Ты был так невероятен, когда говорил речь оставшимся в своем уме советникам, – сказал Микель. – Знаешь, о чем я тогда подумал?

– О чем?

– О том, что, если хоть один из них попробует возразить тебе, я вышвырну его из окна. Но, к счастью, все они оказались достаточно напуганы и растеряны.

– Кроме главного советника, – возразил Реми.

– Кроме главного советника, – согласился Микель. – С ума сойти! Я думал, он попал под власть мелодии шкатулки, а этот дед просто по жизни бесноватый!

Реми тихонько засмеялся.

– Нет, серьезно! – продолжать гнуть свое Микель. – Когда он начал перечислять твои деяния, недостойные монаршей особы, я уже выбирал окно, в которое он живописнее вылетит!

– Не суди его строго, он не всегда был таким. Да и в конце концов, он принял меня, несмотря на все проступки. Это справедливо, народ должен знать своего короля не только с лучшей стороны. Пусть видят без прикрас, какого правителя получают. – Юноша заерзал. – Кстати, твой рассказ про это изобретение Генри, с помощью которого можно заносить под кожу чернила и делать несмываемые рисунки, имел колоссальный успех. Думаю, это тоже сыграло не последнюю роль в их решении. Спасибо. Хотел бы я посмотреть, как эта штуковина устроена!

Шерьер прыснул.

– Это настолько в твоем духе, что даже умиляет, – хохотнул он. – Порой мне кажется, что, даже если мир начнет разваливаться на куски, ты будешь интересоваться не тем, как спастись, а механизмом штуковины, способной на такие разрушения.

– О. А такая штуковина в закромах Генри тоже имеется? – оживился король. – Нет, нет, я не собираюсь ее использовать, мне бы только взглянуть одним глазком, а потом я бы сразу же ее уничтожил! Ну чтоб она не попала к людям с дурными намерениями, сам понимаешь. Так где, говоришь, находится лаборатория?

Микель на миг замер, чтобы в следующую секунду стукнуть Реми подушкой. Мгновенно среагировав, король отбил удар крученым взмахом, таким образом, что отскочившая подушка на полной скорости впечаталась в ухмыляющуюся физиономию шерьера. Месть не заставила себя долго ждать.

Они дурачились несколько минут, раскидав все подушки, пока наконец, выдохшиеся, не повалились на спины, тяжело дыша.

– Я все думал о твоем решении, – сказал Микель, глядя в потолок. – Ты уверен, что хочешь остаться королем Этуайи?

Тяжелый вздох прозвучал как самый красноречивый ответ. Помолчав немного, Реми все же пояснил:

– До нашей с тобой встречи я выполнял свои обязанности скорее по привычке. Твердая уверенность, что у меня нет другого выбора, заставляла меня чувствовать себя так, словно я в ловушке. Я думал о долге перед отцом, о чести королевского рода, о бремени ответственности… О чем угодно, только не о своем народе. Не пытался хоть как-то им помочь. Я был эгоистом, Микель. И, только увидев пустые глаза и слепое подчинение, осознал, как важны человеческие жизни, свобода воли, возможность решать самому. Я не лучший король, но с этого момента постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы у каждого человека в этой стране была свобода выбора. Не иллюзия выбора, не выбор меньшего из двух зол, настоящая свобода, понимаешь?

Не говоря ни слова, Микель взъерошил и без того лохматую шевелюру Реми. Юноша не отстранился, но пробурчал:

– Я ему тут о серьезном, а он…

– Я сама серьезность, – улыбнулся шерьер. – На самом деле я пришел сказать, что, как и обещал, уезжаю на север. Подожди, не перебивай меня, дай закончить. Привычка держать свои обещания иногда может сыграть с человеком злую шутку. И я вдруг с чего-то взял, что если попрошу тебя поехать со мной, то ты можешь… ну, не знаю, согласиться? Но теперь я вижу, что из нас двоих именно я эгоистичный ребенок, а ты давно уже вырос и все для себя решил.

После минутного молчания король спросил:

– Ты… уедешь?

– А что, если так?

В темноте лишь смутно читался профиль шерьера, и непонятно было, какое у него выражение лица. Голос тоже словно лишился эмоций.

– А как же связь? – взвился король. – Мы же не сможем быть далеко друг от друга!

– Насчет этого не переживай. Как оказалось, с полукровками это работает несколько иначе.

Перебирая в голове все, что успел узнать, Реми понял, что Микель прав. Он видел не так много Тихих Волн. Родители Микеля стремились друг к другу, и его мать постепенно сходила с ума от разлуки. Морской царь и Льёненпапиль едва ли сохранили ясный рассудок. Но, даже считая Лёна мертвым, Шелестиаль долгие годы инстинктивно оставался неподалеку от города, приютившего скрывающегося беглеца. Да и Лён, для которого логичнее и безопаснее было бы покинуть страну, где его знал в лицо каждый житель, не сделал этого.

Тем временем Антуан и Элизабет, будучи связанными, с легкостью предали друг друга. И Микель, если уж на то пошло, после всех обещаний и признаний оставил Реми после первого же приказа владельца вьевии.

Казалось бы, осознав, что связь между ним и Микелем не абсолютна, он должен был расслабиться и выдохнуть. Это ведь так его тревожило, так ограничивало его свободу. Но король не почувствовал и толики облегчения, вместо этого сердце охватила тревога.

– А если… Если я попрошу тебя остаться? – робко спросил юноша.

– Тогда это будет только твой выбор, не продиктованный неизбежностью и необходимостью, никакой магии. – Шерьер тепло улыбнулся. – И мой выбор.

* * *

Он пришел в себя и сразу вспомнил, что произошло. Почти все раны на теле успели затянуться, но голова раскалывалась, словно по ней вдарили здоровенным медным тазом.

– Очнулся наконец? – услышал он знакомый голос.

Открыв глаза, Антуан огляделся. Он лежал в чистой постели, в той самой комнате, которую ему выделили по приезде в Этуайский дворец. У двери