Либелломания - Н. Мар

Им, парадоксально, везло больше остальных, потому что вода нередко успевала нагреться до комнатной температуры. Минори Олеа ходила вдоль ванночек, шуршала матовыми юбками, окунала дрожащих малышей в лёд и повторяла ежеутреннее назидание, что истинные аристократы должны быть скоры и выносливы.

Потом был завтрак. Те, кто имел крылья, звенели по полу золотыми цепочками, привязанными к задней лапке. Детей надлежало оберегать, направлять и контролировать, поэтому няни-минори при каждом удобном случае нажимали на брелок, и намагниченная цепочка свободным концом цеплялась к браслету или поясу взрослого.

За завтраком подавали скромные белковые шарики, сбрызнутые глюкозой. Минори Олеа в этот час по обыкновению внушала воспитанникам, что истинные аристократы должны быть сдержанны во всём, начиная с еды и заканчивая воздухом вокруг. А если ты не сыт ощущением собственного превосходства, то какой же из тебя минори.

Занятия с гувернёрами длились без перерыва до самого ужина, который накрывался на закате. На жалобное жужжание директриса отвечала неизменным контрмонологом об истинных аристократах, кои должны быть в первую очередь всесторонне образованны и воспитанны. А уже потом всё остальное. На «всё остальное» у малышей было полчаса в день, когда на прогулке няни монотонно зачитывали им научно-популярные очерки на дипломатическом, бранианском, немножко на ибрионском и даже на октавиаре. Минори Олеа взяла на себя смелость обучать подопечных языку вероятного противника и наречию рабов. Потому что истинный аристократ должен быть на шаг впереди тех, кто его ненавидит.

Этим утром минори Олеа сама вывела на прогулку малышей триагонов. К её талии крепились три золотые цепочки. Рядом по траве скакали два примерных сверчка, а над шляпкой директрисы порхала цикада. Цепочки деликатно звякали. В конце аллеи щёлкнул замок, и Олеа по-солдатски резко растрясла зелёные юбки. Явился посетитель.

— А, минори Бритц! Это вы, — она растянула губы, отчего верхняя уползла под нос, и изобразила книксен. — Я получила ваше письмо уже ночью, но мы очень рады. Добро пожаловать.

Абсолютно все в ассамблее знали Бритца как великого предателя, но соблюдение формального почтения низшей ветви к высшей было вшито в гены минори.

— Доброе утро. У вас здесь чудесный тупичок.

— Прежде формальность. Мы ведь не можем полагаться только на имя и дату рождения. Будьте добры… — Олеа протянула ему капсулу мини-тестера ДНК.

Бритц сжал капсулу и почувствовал слабый укол. Прозрачная полость наполнилась кровью наполовину. Олеа забрала тестер, намотала на запястье цепочку и, притянув к себе цикаду, уколола ей лапку. Другая половина капсулы наполнилась белой гемолимфой.

— Что ж! — оживилась директриса и развернула в воздухе отчёт мини-тестера. — Вне всяких сомнений, вы отец Миаша.

Она открепила с пояса золотую цепочку и вручила Кайнорту цикаду, словно воздушный шарик на ниточке.

— Так какие у вас на него планы?

— Сказать по правде… — тянул Бритц, с большим трудом расставляя слова в нужном порядке, — … я сейчас не готов взять на себя такую ответственность, минори Олеа. Я узнал о сыне меньше суток назад. И в некотором роде не располагаю возможностью, а в некотором даже представляю опасность.

Не признаваться же, в самом деле, что нельзя доверять ребёнка папаше-психопаше. Накануне выяснилось, что такого не только к паукам нельзя подпускать, но и к эзерам. Теперь он в самом деле не собирался задерживаться на Урьюи дольше, чем потребует оформление опекунства на брата.

— Я лишь хотел проверить, что с Миашем всё в порядке, и оставить средства для достойного содержания в пансионе, пока он не подрастёт.

— Понимаю, минори, — поклонилась Олеа. — Прошу в дом. Проясним финансовую сторону вопроса.

Они шли по тенистым дорожкам из кварцевой гальки и лунного камня. Листья кустарника по периметру садика испускали слабый розоватый, а кора — голубоватый свет. Всё-таки Урьюи даже в самых диких тупиках была волшебна. За углом послышалось жужжание. Наперерез Бритцу и Олеа летел шерстяной комок, цепочка тянула его вниз и звенела по гальке. А за комком вприпрыжку, роняя брелоки, торопилась молоденькая няня.

— Юфи, стой! Юфьелле! Минори Олеа, ну она опять, опять!

Миаш вырвал конец своей цепочки из руки Бритца и полетел следом за Юфи. Он изловил конец её шнурка в кустах. И оба они, покорные как по волшебству, вернулись назад. Няня выхватила у Миаша поводок. И так рванула на себя, что шерстяной комок покатился по дорожке, как меховой мяч, взлетел и уцепился за колено Кайнорта. Это оказалась обыкновенная пчела.

— Простите, это наша головная боль, — спохватилась Олеа, оторвала пчелу от брючины гостя и швырнула няне. — Она умственно отсталая. Может и укусить.

— Какая… пушистая.

— Прямо шмель! Только с Миашем и ладит, примерно его возраста. Бедняжка вообще-то. Её подкинули без сопроводительных документов.

Пчела выделывала восьмёрки в воздухе над няней, а та держала цепочку двумя руками.

— На вид обычный ребёнок.

— Она глухонемая. Если и усваивает уроки, то нам об этом неизвестно. Знаете, не будь Юфи пчелой, протагоном минори, я бы не стала и связываться… Да и Миаш этот ваш — мальчик очень бойкий и беспокойный, — Олеа многозначительно высморкалась в зелёный платок. — Я бы даже сказала, хулиган.

— Ему ведь только два.

— Да, и к нему пришлось приставить двух гувернёров, а на будущий год, боюсь, и тремя не обойдёмся. Прошу в холл и направо.

В холле цикада уселась на подставленную руку. Миаш Бритц занимал всё предплечье отца. Он был зелёный, как платье Олеа, и с ободранными по краям крылышками. Одно никак не складывалось и торчало, словно у помятого бумажного самолётика. Кайнорт поправил его, уложив как следует. Крыло было атласным на ощупь. Любопытные усики Миаша пощекотали рукав отца, забрались в карман жилета и обследовали электронную сигарету.

— Гиперактивный и непослушный ребёнок, — продолжала Олеа, провожая их в гостиную пансиона. — Хотя тесты обнаружили высокий интеллект для его возраста. Сообразительный сорванец. Но не без странностей. Вы знаете, он…

Директриса делала свою работу: набивала цену. Бритц слушал невнимательно, потому что и так планировал оставить здесь всё, что имел, да ещё миллион Верманда в придачу, если тот не передумал. Он рассеянно ждал, как далеко зайдёт Олеа, распинаясь о трудностях воспитательной работы с отпрыском двух ненормальных. В разгар беседы ему на кед заползла пушистая пчела. За ней по полу тянулись внутренности какого-то электроприбора.

— Ой, Юфи, — улыбнулся Кайнорт, а пчела принялась мусолить его шнурки. Ворс у девочки был яркий и богатый, но местами свалялся, а на полосках