Сто страшных историй - Генри Лайон Олди

не мог, и лишь сейчас… На губах пузырилась кровь, но Широно всё бормотал:

— Простите негодного слугу! Я не сумел вас защитить! Это же Карасу, посыльный по особым поручениям! Личный вассал князя Содзёбо! Я не оправдываюсь, господин, я виноват…

Поодаль валялся веер: рукоять сломана, бумага порвана в клочья.

Ран птицей слетела с крыши на веранду. Край крыши нависал над перилами веранды, спрыгнуть оттуда можно было только на землю, но Ран это как-то удалось, да ещё с фитильным ружьём под мышкой.

— Конечно, виноват, — согласилась она. — Негодный слуга? Полностью согласна.

— Я не забуду, — пообещал я, стараясь, чтобы мой голос звучал твёрдо. — Не забуду того, что ты сделала ради Широно. И Широно, уверен, не забудет. Мы…

— Ради этого?

Ран с недоумением воззрилась на меня:

— Да ради него я бы и пальцем не пошевелила! Но никто…

Она набрала полную грудь воздуха:

— Никто не будет смеяться над моим мужем! Никто не будет ломать ему ноги! И уж точно никто не имеет права безнаказанно красть наших слуг! Эй, ты!

Маленький твёрдый кулачок грозил небу:

— Да, ты! Грязная ворона! Падальщик! Думаешь, если улетел, так я о тебе забыла? Только попробуй вернуться! Я пристрелю тебя ещё на подлёте…

Наших слуг. Клянусь, она так и сказала: наших слуг.

Сказала про Широно.

Я повернулся к Широно и не узнал его. Нос как нос, не длиннее прочих. Смуглая кожа лица утратила густую красноту. Глаза плотно сели в глазницах, перестав вылезать из орбит при малейшем волнении. Высокие скулы, твёрдый рот. Подбородок и щёки нуждаются в бритве. Морщины на лбу. Складка между бровями. Встреть я этого человека на улице, не признал бы в нём собственного слугу. Надо обладать мастерством сенсея Ясухиро, чтобы узнавать людей по осанке и повадкам.

«Если вы прикажете мне сделать что-то, для чего понадобятся сверхъестественные способности тэнгу, я вправе отказаться. Более того, я обязан это сделать…»

Ты дважды нарушил условие договора, Широно. Там, на лодке, ты был готов взлететь, пожертвовав всем, чего достиг за годы службы. Здесь, во дворе, ты бился с Карасу, как настоящий тэнгу, защищая господина, как истинный самурай. Барудзироку Широно, ты исполнил свой долг, сделав то, чего не должен был делать. Ты настоящий человек, каким и был всё это время.

Ты достиг заветной цели.

— Ты…

Больше я ничего не успел сказать. Широно схватил себя за нос, охнул и лишился чувств.

Эпилог

— Что, так и сказал?

Святой Иссэн всплеснул руками. В голосе его звенело весёлое изумление.

— Так и сказал, — подтвердил я. — Я, мол, Барудзироку Широно! Гордый самурай, настоящий человек! Желаю, значит, остаться вашим слугой на веки вечные. И в этом, понимаете ли, и в следующем рождении. А если вы мне откажете, господин, то я незамедлительно…

— Покончу с собой, — кивнул старик.

— И не просто покончу, а сделаю это у вас на глазах. Дабы вы устыдились и пролили по мне море слёз. А ещё лучше, во дворе управы, чтобы все видели, сколь я твёрд в своих решениях. Каково, а?

Мы сидели на крыльце храма, кутаясь в плащи. К счастью, расположились мы не на голых досках, а на татами, сплетённом из тростника и набитом рисовой соломой. Татами я привёз в подарок старому настоятелю. Срывался первый снег, подмораживало. Уютно дымилась пара глиняных горшков с тлеющими углями. Время от времени то я, то святой Иссэн протягивали к горшкам зябнущие руки.

Почему мы не ушли в храм? Вряд ли там намного теплее.

Нога ныла, будто гнилой зуб. Холодает, чую. Двух месяцев хватило, чтобы перелом сросся, я уже ходил без костыля, с одной тростью. В седле сидел кое-как; впрочем, я и раньше сидел немногим лучше. Лекари в один голос утверждали, что молодость берёт своё. Скоро я и думать забуду о сломанной ноге.

Они ошибались. Я буду помнить о Карасу до самой смерти.

— И что же вы ему ответили, Рэйден-сан?

— Что я мог ответить? Что Широно теперь коротконос и смуглолиц? Что его служба окончена и цель достигнута?! Он и слушать меня не захотел. Клянусь, в облике тэнгу он был покладистей. Тогда я напомнил ему, что слово «самурай» означает «служивый». Что я могу принять другого самурая в услужение только через присягу верности, как господин вассала. Запишу клятву кистью, смоченной в крови Широно, сожгу запись на алтаре моих предков, а пепел растворю в саке и дам Широно выпить…

— Вы хорошо выучили мои уроки, — заметил монах. — Не все, разумеется.

Я засмеялся:

— Я дам Широно выпить саке с пеплом, а господин Сэки оторвёт мне голову, если я сделаю это без его ведома. А даже и с ведома? Торюмон Рэйден не вышел ни чином, ни родом, чтобы обзаводиться личными вассалами. Всё это я сказал Широно. И выяснил, что трачу слова впустую. Сам будда Амида, спустись он с небес, не образумил бы упрямца. Тогда я пошёл к господину Сэки…

— Что же ответил вам уважаемый господин Сэки? — монах с любопытством качнулся ко мне. — Раз ваша голова при вас, а не оторвана возмущённым Сэки Осаму… Ох, простите, Рэйден-сан! Вряд ли после истории с Ловкачом Тибой вам по душе подобные шутки. Простите старого дурня, я болтаю невесть что…

— Пустяки! — отмахнулся я. — Не стоит извинений! Господин Сэки, кстати, принял моё известие с великой радостью. Можно сказать, он возликовал. Верите?

Старик уклончиво пожал плечами.

— И напрасно! Нельзя, объявил господин Сэки, дабы такой человек, как Широно, оставил службу. С его-то опытом? Да он, считай, заново родившийся дознаватель Абэ! А поскольку он не может более оставаться моим слугой…

Я выдержал паузу:

— Иссэн-сан, вы знаете всё на свете. Вы слышали о такой должности: помощник дознавателя?

— Нет, Рэйден-сан. А вы?

— И я не слышал. И господин Сэки тоже не слышал, потому что такой должности не существует. Представляете, помощники банщиков есть! Помощники полицейских и купеческих приказчиков есть! Помощники государственных советников — целая армия! Помощница младшей жены сёгуна заведует женской половиной замка Тиёда! А должности помощника дознавателя Карпа-и-Дракона не сыскать ни в одном штатном уложении…

Я воздел палец к небу:

— Кроме нашего, акаямского, где она недавно появилась. Эту должность господин Сэки изобрёл нарочно для Широно. Не знаю, каких трудов стоило ему воплотить свою идею в жизнь и заверить печатью у наместника! А уж сколько времени потрачено! Воистину