Школа дорог и мостов - Тамара Витальевна Михеева

коридорах подземного храма!) ходит с ним по дому, пытаясь успокоить, и голову разрывает от мысли, что она тоже бы так могла: ходить с теплым, живым ребенком на руках, петь ему, шептать что-то ласковое, кормить, вместе гадать, почему плачет, может, что-то болит, может, надо дать настой заживлятки… Но вместо этого у нее только жуткий безымянный бог, запрещающий любить кого-то, кроме него, и тоска, тоска, тоска, тоска…

– Что ты здесь делаешь? – раздалось за ее спиной, и Пятая пригнулась, будто ее ударили палкой.

Засмотрелась, забылась, потеряла контроль. Как убежать теперь, как выкрутиться? Она медленно обернулась. Перед ней стояла веснушчатая девушка, наверное ее ровесница, смотрела строго и отступать не собиралась.

– Я вижу тебя много раз, ты приходишь рано, смотришь долго.

Веснушчатая говорила странно, будто с трудом подбирала слова. Ну, ее-то Пятая легко обведет вокруг пальца, ведь этому их и учат в подземном храме – обманывать, скрывать, прятаться. Пятая уже раскрыла рот, чтобы наврать привычное, но веснушчатая выставила вперед руку:

– Молчи! Я позвала старейшину Тауру и Глена. Будешь говорить нам.

Пятая заметалась. Оттолкнуть эту крапчатую с дороги и бежать, бежать, пока не поздно! Разговора со старейшиной ей не выдержать, та может ее помнить, да еще какой-то Глен! Но скрипнула дверь, и на крыльцо вышел тот единственный мужчина, которого знало ее тело и любило ее сердце. На руках он держал младенца – ее сына. Пятая не выдержала, рухнула на колени и разрыдалась.

Тауре, Глену и Рии она рассказала все. Пока деревня совещалась, как быть с черными жрицами, Пятая сидела тихо, как мышь. Отец ее сына не сводил с нее глаз, но она не могла понять, что значит его взгляд.

* * *

И пока Пятая впервые держит своего сына на руках, Ойра вышла из маленькой хижины и улыбнулась: из-за моря вставало новорожденное солнце. Хребет зимы сломлен, новая весна струится по склонам, полянам и скалам острова Веретено. Следом за Ойрой вышел Ралус. Он обнял ее, погладил чуть округлившийся живот.

– Соберу мидий, – сказал он и пошел к морю.

Ойра смотрела ему вслед, прислушивалась к движению новой жизни внутри себя и думала о старшем сыне и Уне. Где они? Когда вернутся? «Лишь бы живые и здоровые», – прошептала она солнечному свету, расплескавшему золотые блики по серебру волн. Как бы ни была она счастлива сейчас, какая-то крохотная ее часть всегда изнывала от тревоги и тоски.

* * *

Пока Ойра варила собранных Ралусом мидий, Элоис Гаррэт молола орехи. Сегодня она решила испечь ореховый пирог. Этьен забил последний гвоздь в новенький сарай, где будет отныне ее лодочная мастерская. Она усмехнулась. Ох уж эти мужчины, до чего же они любят правила приличия! В доме должна быть гостиная! И желательно не заваленная досками, стружкой и банками с клеем. Ладно, пусть. Зато теперь в доме есть место, где может рассесться вся ее большая семья. Разве не об этом она мечтала? Вот только Мия и Санди далеко, выбрали свои трудные дороги и упрямо идут по ним. Что ж, она гордится и внуком, и внучкой. И всегда ждет в гости.

И пока печется ореховый пирог у лодочницы Хотталара, к острову опустошенных пристали три парусные лодки. Из них вышли дьензвуры всех дьенов Суэка и двинулись в сторону крохотной деревушки из пяти домов в самом центре острова. Их встретила горстка детей и женщин, но у каждого в руках была палка, а лица не оставляли сомнений – они будут драться до конца. Дьензвур зеленщиков поднял руки.

– Мы пришли не драться, а разговаривать, – сказал он и запнулся, увидев Ньюке-Чоль.

Он возглавил свой дьен совсем недавно, после падения короля, и он был отцом Данаты. И хотя речь, которую он подготовил и отрепетировал перед домочадцами, помнил наизусть, в это мгновение все слова вылетели из его головы, и он сказал то, зачем на самом деле приплыл на этот остров:

– Я хочу увидеть могилу своей дочери.

Ньюке-Чоль отпустила руку Айши и подошла к нему. Она заглянула в глаза своему деду и повела в сторону лакровой рощи.

* * *

В это время Диланта доила козу по имени Облачко. Тугая струя разбивалась в ведре со звонким радостным звуком. Диланта думала, что вот они и научились справляться без детей. Сами пасут коз, она делает сыр и носит его в город продавать, хоть ноги и болят после долгой дороги, а Вальтанас охотится. Они научились, привыкли. Конечно, без собак хлопот в разы меньше, да и много ли им надо – двум старикам?

Она додоила козу, похлопала ее по спине, подхватила ведро и пошла в дом. Вальтанас как раз возвращался из леса. Что-то рано он сегодня, она и ужин еще не приготовила.

Вальтанас держал на руках щенка – белоснежно-белого с сиреневыми глазами. Диланта охнула, чуть не выронила ведро.

– Вот, – смущенно сказал Вальтанас. – Волчонок попал в капкан, лапа вся покорежена.

– Куда его теперь? – покачала головой Диланта, вспоминая, не кончилась ли ее крепкая настойка, которую Вальтанас всегда пил, когда надо было избавиться от бракованных щенков.

– Жалко его, крохотный, и глаза как у Солке. Вылечу, выращу. Пусть живет.

* * *

И в то же самое время на пустом и холодном острове в Полуденном море проклюнулся первый росток, а Эльмар открыл глаза. Он смотрел в потолок и думал о том, что война окончена. Королева Рэлла, да хранят ее семь прях, прислала своего гонца на каждый из семи островов, и гонцы эти прочитали указ. О смерти императора, о возвращении независимости всем народам, о снятии блокады… Эльмар закрыл глаза и подумал, что лодка, подаренная ему Мией, обладает волшебной силой, наверняка обладает, не может быть иначе, но даже если нет, он все равно сядет в нее и поедет искать. И найдет.

* * *

Алехин улыбнулся своему отражению в темнеющем сумеречном окне. Край не пустил его снова, но, похоже, там справились и без него.

* * *

Саша взяла на руки полотно. Оно было тяжелым, разноцветным, теплым. Она подняла глаза на Кирилла.

– Ты молодец, – сказал он. – Ты справилась.

Голос его был немного грустным, но Саша не стала спрашивать почему. Она очень устала.

– Давай отнесем его в Край.

И он открыл дверь.

Ткачи и пряхи

Джалар пряла и вдруг почувствовала за своей спиной какое-то шевеление. Она обернулась и обомлела: мама отодвинула солдата и встала за ней. И солдат почему-то не стал ее прогонять. Джалар сразу стало легче, нить потекла легко и ровно, и она представила, как за