Кай из рода красных драконов 5 - Кристиан Бэд

и мелькнули ноги в чёрных кожаных сапогах!

Шасти отряхнула ладони и вздрогнула: раздался заунывный вой диких волков, многоголосый и жуткий. Наверное, они увидели свет, и теперь обсуждают: что это?

Домашние ответили им поскуливанием. Они почти не умели выть.

Когда нахлынула тьма, домашние волки, наверное, залегли, как Ниса. А вот дикие могли не потерять зрения даже в колдовской тьме. Уж больно у них самодовольные голоса!

— Здесь Шасти! — раздался крик кого-то из воинов.

Девушка запоздало вздрогнула. Она выдала себя вспышкой не только волкам. Хорошо, что воины близко оказались свои.

И люди Айнура, и дикари, и зайцы — все знали Шасти в лицо, а она — только тех, кого приходилось лечить. Оказывается, есть и плюсы в том, когда ты одна единственная девчонка среди кучи воинов!

Шасти улыбнулась с облегчением и попыталась вызвать между ладоней магический огонь. Она всё никак не могла привыкнуть, что магия в этой тьме невозможна.

Ничего не вышло, но девушка тут же сообразила, что нужно бы попробовать разжечь обычный огонь, не магический. И нашарила в поясной сумке горшочек с жиром для ухода за ранами.

Отыскала в той же сумке кусок конопляного шнура на фитилёк, и с удовлетворением убедилась, что настоящий, человеческий огонь зажегся себе и горит!

— Хорошо! — этот голос Шасти сразу узнала, он принадлежал Истэчи. — Пусть Ниса и Шасти будут костром в ночи! Идём от него!

— Убрать луки! Доставайте ножи! — это кричал молодой охотник Нёкёр, сам возложивший на себя плащ полководца. — Зажигайте стрелы и держите, как факелы!

Шасти не понимала, зачем воинам ножи, но услышав первый предсмертный крик — догадалась сразу.

Тьма сбросила с неба драконов, дезориентировала вражеских воинов. И дикари-охотники, привыкшие к многим тяготам жизни в горах, опомнились первыми. Они бросились вырезать найманов.

Да, их стрелы стали бесполезными. Но не ножи. А волки…

Услышав рычание, грызню и крики драконов, Шасти поняла, что и дикие волки — тоже не дремлют.

Во тьме сейчас во всю лилась кровь и шла жестокая расправа.

Шасти достала горшок с ростком нового мира — вот он на удивление не потерял своего свечения. Она поставила его рядом с жирником на спину Нисе, и стало ещё чуть-чуть светлее.

Девушка решила, что Истэчи прав — кто-то должен служить костром во тьме.

Они с Нисой сражались славно, никто из воинов не упрекнёт их в трусости.

Но для драконицы бой кончился, а Шасти не бросит испуганную Нису. Она будет сидеть и светить своим, указывая, где безопасно.

Шасти не боялась, что огонь притянет врагов. Рядом были воины, она ощущала их незримую поддержку. Да и у неё самой имелся и нож, и порошок из сушёного яда.

Чтобы отвлечься и не слушать крики тех, кого убивали, Шасти перебрала в памяти заклинания огня: попробовала одно, другое — тщетно.

Нашарила на спине стонущей от ужаса Нисы большой мешок с колдовскими принадлежностями, стала вытаскивать эликсиры и пробовать на них заклинание света.

Неожиданно заклинание сработало на последнем оставшимся зелёном хоргоне.

Шасти берегла его для тяжелораненых, он был аккумулятором лекарской магии. И вдруг — засветился живым, излечивающим страх, светом. И вот он уже светил так, что стало видно вокруг не меньше, чем на пару дюжин шагов!

Хоргон был аккумулятором чьей-то колдовской силы, Шасти ещё не умела пока создавать такие мощные артефакты. И он был последний — надолго ли его хватит?

Девушка, однако, приободрилась. И Ниса тоже подняла морду и повеселела.

Она-то почему потеряла зрение? Выходит, у волков — совершенно иная магия? Не такая, как у драконов? А почему?

— Эй ты, ведьма! — раздался крик, и Шасти увидела колдуна.

Босой, грязный, он, верно, долго полз по земле. А теперь увидел свет и кинулся к ней с ножом.

— Прочь! — Шасти привычно вскинула руки, пытаясь скатать молнию.

Но тут же схватилась за нож, а Ниса разинула пасть, готовая защищать хозяйку.

Схватки не вышло. Колдуна нашла стрела, выпущенная на свет хоргона.

Хитрые охотники не бросили Шасти. Они охраняли её, но стояли не рядом, а так, чтобы свет не мешал им целиться.

Постепенно криков становилось всё меньше, и всё чаще перекликались охотники и подавали голос, советуясь, дикие волки.

Шар хоргона сиял, и воины потихоньку стали собираться вокруг Нисы и Шасти. Они стряхивали с меховой одежды кровь, шутили, хвастались числом убитых найманов, добытым оружием и амулетами.

— Это что у тебя горит? — прохрипел Йорд, выныривая из тьмы и хромая к девушке. — Хоргон, что ли?

Он был ранен — из рассечённой щеки на шею бежала кровь, но улыбался светло и радостно. Маргон был повержен. Йорд сам сумел снять, наложенные на него печати.

Шасти бросилась к дюжинному, выхватив из мешка на спине Нисы чистую ткань для перевязки.

Йорд замотал головой — он ещё не чуял раны, явно полученный прямо сейчас, во тьме. Не понимал, что течёт ему на грудь, густое и тёплое.

Шасти прижала ткань к ране, пытаясь прощупать — цела ли кость?

К счастью, кости у Йорда оказались крепкими, и нужно было как-то без магии зашить рассечённую кожу.

Игла имелась, как и жилы для шитья, но боль?

— Шей! — буркнул Йорд, заметив в руках девушки иглу. — Я твоего эликсира нахлебался — совсем ничего не чую.

Шасти кивнула и быстро сделала четыре стежка.

Тут же подошли ещё раненые, видя, что есть надежда на помощь. И девушка стянула на землю мешок с тканью для перевязки, травяными настоями и прочим добром, необходимым для врачевания.

Привычное занятие успокоило её совершенно. Она возилась с ранеными, а вокруг постепенно собирались уцелевшие охотники и воины Ичина и Маймана.

Эти пришли последними, ведя за собой волков — люди не бросили крылатых зверей.

Только дикие волки всё ещё носились во тьме. От этих не мог укрыться никто, и Шасти иногда слышала крики хитрецов, затаившихся в трещинах и за камнями.

— Что происходит? — спросил Йорд, посидев и допив свой эликсир.

Верно, он всё-таки врал, что не чувствует никакой боли. И легче ему стало только сейчас.

— Колдуны пытаются открыть дверь в преисподнюю и впустить к нам Эрлика, — пояснил один из караванщиков.

Его белая одежда тоже была в крови. Чужеземцы дрались вместе со всеми, не прячась и не жалея себя.

— Зачем? — удивился Майман. — Эрлик — жестокий бог, он не пощадит никого.

— Другого