Злейшие пороки - Хлоя Гонг

– Приведите своих генералов, мэр.

– Что?.. – теряется Венера, но ее битва уже проиграна. На лице полное замешательство, и когда она переводит взгляд на Августа, то и он ничего не объясняет. Лишь пожимает плечами, а потом тоже направляется к ямыню.

– Тревогу нам должен внушать не холод, член Совета, – бросает он через плечо, – а то, что будет, когда он прекратится.

– Ты все молчишь.

Калла грызет на ходу ноготь большого пальца, поглядывая через плечо в сторону деревни, уже превратившейся в далекую точку. Зная о скором приезде Августа, они не успели забрать лошадь, привязанную снаружи у ямыня, им не хватило времени ни на что, кроме как стащить два плаща из главного кабинета и бежать на своих двоих.

Они уже отдалились на достаточное расстояние, теперь можно и сбавить ход. Калла снова смотрит вперед, на горы.

Они приближаются не только к горам, но и к последней черте.

– Принцесса! – снова напоминает о себе Антон. – Ты нарочно не отвечаешь мне?

Так и есть. Холодно так, что кажется, будто прекращается деятельность замерзающего мозга. Калла пытается думать, но всякий раз заходит в тупик, понимая, что подобраться ближе к горам невозможно, и какого же хрена им тогда делать, как искать?..

– Принцесса. Солнечный лучик. Душистый горошек. Зеленая фасоль. Черный чай…

– Наигрался? – наконец откликается Калла. От ее дыхания изо рта вылетают густо-белые облачка. – Хватит. Ты же просто перечисляешь что попало. Я слушаю.

– Я ведь еще ничего определенного не сказал.

Пожалуй, они могли бы двинуться в обход, добраться до западной морской границы Жиньцуня и оттуда на лодке по воде – до приграничья, но на это уйдет несколько дней. А их в запасе нет.

– Что не так с сокровищем моего сердца?

– «Властелин моего сердца» звучал бы гораздо уместнее.

Калла окидывает его возмущенным взглядом. Он шутит, но опасная сторона ее натуры все равно встает на дыбы и плюется ядом в ответ на любую провокацию.

– Не вздумай понизить меня в звании. В прошлом эта роль мне не слишком удалась.

Антон вздыхает. Возразить ему нечего, особенно теперь, когда Отта Авиа где-то далеко в горах и неизвестно чем занята. Поджав губы, он говорит:

– И все же я не понимаю, Калла. Почему она просила тебя прийти, да еще в одиночку?

Будь Калла более беспечной, она предположила бы, что дело в политике. Отвергнутая женщина, попытки отстоять свою правоту… Но, увидев, как Отта метнула нож точно в шею человеку, Калла не стала бы давать такой ответ. Отта Авиа гораздо умнее, к этому ни один из них не готов.

– Не знаю, – отвечает она. – Когда что-то выглядит бессмысленным, редко бывает, что мы смотрим на эту бессмыслицу под верным углом.

Антон резко останавливается. Взвывает ветер, бросает волосы ему на глаза.

– Ты видела?

Калла смотрит в сторону гор. Они неподвижны. Серые великаны, спящие вдалеке.

– Видела что?

– Луч света. – Антон указывает вперед и влево. – Он изгибался дугой оттуда, – он показывает пальцем, потом передвигает его, побуждая Каллу посмотреть прямо перед собой, – вон туда.

Калла суетливо вытаскивает из кармана карту. Расправляет ее, разглаживает складки.

– Антон, это корона.

– Что?..

– Я не шучу. Конечная точка совпадает с местом, указанным на карте.

Непохоже, что ее слова убедили Антона. Он пытается сглотнуть, его шея несколько раз прерывисто вздрагивает. Чем дольше они идут, тем острее Калла чувствует то же самое. Холод вертит и крутит ее внутренности, чего с ней не случалось с восьми лет. Эти ощущения нельзя даже назвать болью. Они возникают где-то параллельно с ней, как разлад внутренних органов с телом и попытки вырваться наружу.

– А не слишком ли это удобно для нее – стрелять лучом в небо, тебе не кажется?

– Это ты сказал, что луч изгибался дугой. – Калла заталкивает карту обратно в карман. – А на самом деле он не исходил из этой точки, а входил в нее. Антон, это ци. Собранная со всей провинции. Как при жертвоприношении.

Антон закрывает глаза. Она не понимает, что он делает, и не считает, что для этого сейчас есть время, особенно когда слышит вдалеке какой-то шум и видит, как кто-то движется в их сторону от деревни.

Последняя черта. Если они пойдут дальше, то замерзнут.

– Калла, – вдруг говорит Антон, – научи меня тому же, что ты рисуешь на себе.

Ей требуется секунда, чтобы понять, о чем он просит. К тому времени Антон уже переходит от слов к делу, вытаскивает, но не полностью, ее меч из ножен и проводит ладонью по лезвию. И протягивает ей руку со стекающей по пальцам кровью.

Антон Макуса был первым, кто сам случайно открыл этот способ, кто превратил мертвое тело в свой шанс на выживание. Кто принес такую колоссальную жертву, что ему не потребовалось направляющей печати.

– Вот. – Калла берет Антона за руку, его кровь стекает ей в ладонь. На ней печать уже стоит – причем ничуть не потускнела, – и она, отведя в сторону его воротник, рисует ту же печать на его теле. Поток холодной энергии пробегает вниз по ее спине. Мир вокруг разом обретает резкость.

– Ты запомнил порядок? – спрашивает она, понизив голос.

– Нет, – отвечает Антон, глядя на ее губы. – Тебе придется снова учить меня. Я увижу тебя по свету.

И он падает, валится мертвым грузом на холодную землю.

– Эй! – взвывает Калла. – Ах ты ж…

Делегация Августа приближается на полном скаку. Калле некогда тратить время, вопя в пустоту, хотя она и ожидала, что Антон дождется ее. Фыркнув, Калла поворачивается в сторону гор и закрывает глаза в поисках ци.

И совершает прыжок.

При первом вселении сразу же чувствуется нечто странное. Она жива и в сознании. Но не может моргнуть. Мир вокруг нее не движется – это безжизненная подделка с цветами и формами, едва соответствующая ее представлениям о том, в какой стороне север, а в какой юг.

Медленно-медленно она поворачивает голову. Не может шевельнуть конечностями, зато чувствует, откуда дует ветер. Он прилетел от западной морской границы.

До предела напрягая свою ци, она ищет следующее тело.

Калла влетает в тело с размаху, отчего должна была споткнуться, но тело остается неподвижным.

Она снова на улицах Жиньцуня. Окружение выглядит знакомым. У ее ног грязная лужа, и, хотя наклон головы отнимает много времени, Калла делает его, чтобы взглянуть на свое замерзающее отражение.

Когда она впервые увидела здесь принцессу, та выглядела такой прекрасной. Головной убор, усеянный драгоценными камнями. Струящиеся розовые рукава, сверкающее золотом платье. Слезы стекают по