Волкодав - Мария Васильевна Семенова

Кнес снова возвысил голос и, не касаясь кожи, взял дочь за руку через покрывало. Велиморский посол низко поклонился ему и почтительно принял руку невесты.

Вот и отдали кнесинку.

Пока собирался поезд, дел у Волкодава было немного. Кнесинка, ясно, не только никуда не выезжала – даже не показывалась из хором. Волкодав тоже мог бы сидеть дома, пока не понадобится, то есть почти до самого отъезда в Велимор. Однако очень скоро венн обнаружил, что всё время ловить взгляды домашних, знавших, ЗА КОГО выдавали кнесинку замуж, было сплошным наказанием. Когда они пытались вести себя так, словно ничего не произошло, было ещё хуже. Три дня Волкодав таскал воду из уличного колодца, ходил вместе с Ниилит и Зуйко на торг за съестными припасами, месил тесто для хлеба, обустраивал погреб. На четвёртый – вновь отправился в крепость и пробыл там до самого вечера. И больше уже дома не оставался.

Путь до Северных Врат Велимора предстоял вовсе не близкий, тяготы и опасности могли встретиться какие угодно. И Волкодав от зари до зари либо вынимал душу из отроков, либо сам, скрипя зубами, вертелся, прыгал и летел кувырком с тяжеленной толстой дубиной вместо меча.

Домашние дела всё-таки не требовали столь полного сосредоточения, не помогали разогнать ненужные мысли.

Это мне за то, что я убил Людоеда ночью. За то, что пришёл и убил его в ночной темноте. Я должен был напасть на него днём, когда смотрит Око Богов. Я должен был как-то подгадать, чтобы встретить его днём и убить. И, конечно, самому тут же погибнуть. Потому что без свиты Людоед не ходил, а издали, стрелой из лука, – это не месть.

Да, но тогда я не сжёг бы его замок и уж точно не вытащил бы ни Тилорна, ни Ниилит…

Однажды на задний двор крепости пришёл сам кнес и долго наблюдал, как отроки вдвоём силились ухватить Волкодава, но раз за разом сами оказывались в пыли. Было похоже, увиденное пришлось кнесу по нраву. Он сбросил на руки слуге стёганую тёмно-синюю свиту и, оставшись в одной рубахе, подошёл к Волкодаву. Близнецы благоразумно убрались в сторонку. Волкодав, голый по пояс и основательно взмыленный, неподвижно стоял под оценивающим взглядом правителя.

– Моя дочь говорит, ты учил её драться, – сказал вдруг кнес. Его кулак метнулся безо всякого предупреждения, целя в грудь Волкодаву.

Глузду Несмеяновичу недавно стукнуло сорок. Люди считают, что с возрастом быстрота движений постепенно уходит, но если и так, то по кнесу этого не было заметно. Волкодав чуть повернулся, ровно настолько, чтобы не дать коснуться себя. Он сказал:

– Верно, государь.

– А знал ты о том, что, пока я в своей дочери волен, воительницей ей не бывать?

С этими словами кнес попытался обойти его слева. Не было видно, чтобы Волкодав шевелился, но обойти его Глузду не удавалось.

– Знал, государь.

Новый удар был направлен в живот. На сей раз Волкодав разгадал движение кнеса ещё прежде, чем оно успело состояться. Он повернулся на носках, ловя летящую руку, крепко обхватил кисть и направил её к себе, вверх и мимо плеча. Локоть правителя уставился в небо и застыл. Ещё чуть-чуть, и захват станет пыточным. Волкодав хорошо знал: пойманному уже не до того, чтобы пытаться высвободиться или бить свободной рукой либо ногами. Все мысли у него только о том, как бы не затрещали сразу три сустава. Волкодав разжал пальцы и отступил.

Кнес пошевелил плечом и поинтересовался:

– Моя дочь тоже так может?

На лице венна впервые за целую седмицу возникло нечто вроде улыбки.

– Не совсем так, государь, но может.

Краем глаза он видел, как переглядывались близнецы. Он мог спорить на что угодно: обоих подмывало предложить кнесу испытать дочь самому. А того лучше, порасспросить на сей счёт боярина Крута. Однако отрок зовётся отроком потому, что помалкивает, покуда не спросят, и парни держали рот на замке.

– Я хотел тебя выгнать, – сказал кнес. – Но моя дочь утверждает, что сама заставила тебя учить её. Она выгораживает тебя, венн?

Волкодав ответил:

– Тому, чему я научил госпожу, меня самого научила женщина.

Кнес забрал у слуги свиту, вернулся и проследил пальцем две свежие отметины на теле Волкодава – на груди и на левом боку.

– Если бы не это, венн, ты бы здесь не остался.

Наказывайте меня за то, что я убил ночью, думал Волкодав, глядя в удаляющуюся спину вождя. А за что её?..

Слава всем Богам, теперь у него было ещё одно занятие, да такое, что хоть волосы распускай.

Он повадился ходить в садик, в котором кнесинка пестовала всякие диковинные цветы. Там были красиво уложены крупные камни, притащенные с берега моря, а между ними устроена извилистая тропинка. Не хватало только ручья, но его заменяла врытая в землю деревянная лохань, куда собиралась дождевая вода. А по сторонам тропинки каким-то неведомым образом уживались и ладили между собой всевозможные растения, водившиеся, насколько Волкодаву было известно, в весьма отдалённых краях. От косматого седого мха, что рос на сегванских островах у самого края вековых ледников, до того мономатанского кустика, гревшегося на скудном галирадском солнышке под запотелым стеклянным колпачком. Только вместо цветов кустик украшало теперь множество мелких ягод, пахнувших земляникой.

Волкодав приходил в садик, усаживался на камень и вытаскивал дорогой подарок, который преподнесла ему Ниилит.

Это была плоская, размером с его ладонь, коробочка, сработанная из вощёной кожи. Впервые увидев её, Волкодав был попросту потрясён, ибо сольвеннские буквы, красиво начертанные на крышке, сложились в его собственное имя. Он никогда ещё не видел его написанным. Медленно привыкая, он прочёл его целых три раза и только потом бережно вытряхнул из коробки содержимое.

В руках у него оказалась книжечка, сшитая из гладких берестяных листов. На обложке красовалась вирунта, и при каждой букве для вящей ясности была нарисована маленькая картинка. При «у» – ухват, при «л» – ложка и так далее. Около самой первой буквы, облокотившись на неё, стояли два человечка. Один опирался на костыль, у второго волосы были заплетены в две косы. Другие, тоже очень похожие кое на кого человечки поясняли буквы «н», «т», «э» и «з», а на букве «м» сидел, вылизывая крыло, крохотный Мыш. Дальше начинались разные слова: сперва совсем короткие, потом длиннее…