Железный Аспид. Война - Н. Мар

— тот уже торопливо вводил код разблокировки лаборатории.

Но код был длинный… Джур постоянно сверялся с планшетом… Андроид ощутил вкус поражения на своих губах. Впрочем, это была амальгама, потому что кровоточили теперь не только глаза. Из носа и уха капала ртуть, серебристые шарики падали на лезвие ножа и с него катились на пол.

— Хорошая попытка, риз Авир, — подначил Гервин. — Давай же, открой дверь, спаси Агату! Что ж… Моя цель будет достигнута и без убийства: совет миров увидит, что без помощи человека ни одна машина не способна быть стабильной, разумной, гуманной!

— Черт… — тихо выругался герцог и убрал руки с панели. Его лицо стало бледно-серым.

— Не слушай его! Открой дверь! — андроид пытался воскликнуть как можно громче, но оказалось, что чуть слышно прошептал. Он не смог даже повернуться к двери и стоял вполоборота. Все силы уходили на то, чтобы сдерживать руку с ножом. Джур посмотрел на него болезненно.

— В отличие от тебя, Эйден, я никогда не слушал этого психопата. Я просто верил в тебя, и… прости, сейчас нет иного выбора, кроме как продолжать верить.

— Перестань, Джур, просто прекрати это! Вам не нужен такой император!

— Прости. Совет и сенат должны увидеть, что ты справился сам.

— Джур, я не…

— Хватит отступать при любой трудности, как трансформатор с релейной защитой!

Сквозь тучи на лице герцога проступили красные пятна. Гервин усмехнулся, присел в рабочее кресло и лениво зааплодировал:

— Господа! Сенаторов, а также нас с вами, ждет удивительное шоу.

Эйден уже не мог отвечать. Не мог дышать. Он хотел убить всех: Гервина — за предательство, Агату — для удовольствия, Джура — за его слепую, безумную веру.

«А себя?»

Нет! А себя — нет.

«Стоп. Вот ты и попался!»

Вирус хотел жить. Очень хотел жить. Слишком хотел.

— Коллапс лаборатории, две минуты. Личный код — 763458-F, — собрав последние силы, приказал андроид.

«Принято, — ответила система. — Уничтожение лаборатории управляемым взрывом через одну минуту пятьдесят шесть секунд».

— Отмена! — хором воскликнули по разные стороны двери Джур и Гервин, наперебой выкрикивая свои пароли. Электронная дама возразила обоим:

«Не принято. Личный код кронпринца Эммерхейса в случае коллапса является приоритетным».

Герцог предпринял безуспешную попытку открыть дверь: оказалось, что в ожидании взрыва пароли разблокировки не действуют. Он так и застыл, в ужасе вцепившись в панель. Через полторы минуты его лучший друг умрет.

Незыблемая вера пошатнулась.

Эйден тем временем шагнул к девушке и уже в третий раз занес нож. О, стало легче. Много легче. Можно было делать то, что он умел лучше всего, — копаться в себе.

— Будет больно, Агата, — мертвенно-системным тоном предупредил он. — Но всего минуту.

И глубоко порезал ей скулу. Агата задергалась, застонала. Но боль синтетика стала отступать, сознание — проясняться.

«Нравится, демон? Хочешь еще?»

Следующий надрез он сделал вдоль ключицы, и рыдания жертвы начали отдавать истерикой. Краем глаза Эйден заметил, как приподнялся в своем кресле Гервин, переполненный возбуждением.

«М-м-м, похоже на оргазм, да? Вот только долго ли тебе осталось? Меньше минуты — и ты умрешь вместе со мной. Ты выдал свой страх».

«Ты блефуешь. Ты тоже боишься смерти!»

«А как же. Но не так, как ты! Я прожил триста лет, а ты — несколько минут. Ты готов пропасть навсегда, только-только вкусив… вот это?»

И нож снова рассекает кожу — изуродовано и дрожит молочно-белое плечо. Джур стоит, бессильно положив ладони на стекло снаружи: он не слышит диалога двух сумасшедших. Он уверен, что андроид сдался.

«Ты разумен, демон, в этом твоя беда. Как же я тебя понимаю! Не я поселил тебя в себе, но… Давай не будем убивать друг друга. Да, я хотел бы жить, и только поэтому даю выбор: умереть сейчас или уйти в мою тень».

«Чтобы ты поглотил меня и веками держал в тюрьме своей морали? Нет».

«Если не подчинишься, меня все равно казнят. Я настою на этом, чего бы мне это ни стоило. И уже никогда — никогда — тебе не будет так хорошо…»

Артерия… он вспорол артерию на шее Агаты. Она начала терять сознание. Тридцать секунд.

«Не в подчинении смысл твоей жизни, а вот в этом. В этом!»

Отстраняясь на шаг и окидывая взглядом свою жертву, Эйден чувствовал, с каким особым удовлетворением то же делает и вирус внутри него.

«Посмотри, сколько крови, она вся — твоя».

Демон молчал. Эйден тоже. Это было время для перелома, и треск его должен был раздаться в тишине.

«Если я уйду в тень, что ты дашь мне взамен?»

— Что ж, я в меру жесток. Слишком много смерти в моей жизни. Если позволишь мне сделать ее сносной и достаточно долгой, я обещаю быть беспощадным к своим врагам. Я обещаю тебе много крови — но время от времени. Ты сможешь редко, но ощущать ее на своих губах'.

«Мало!»

«Это или ничего!»

Десять секунд. Стремительно зеленея, Агата продолжала терять кровь.

«Это или ничего».

«Демон» отступил молча. Мгновением позже Эйден опустил нож и зажал пальцами артерию на шее женщины.

— Отмена коллапса, личный код — 763458-F! — скороговоркой распорядился он. — Медиков, срочно!

«Принято», — был электронный ответ. По традиции, за две секунды до взрыва.

Синтетик ощущал себя желе на полуденном пляже. Он обернулся к Джуру и сначала увидел друга, который метался по коридору, весь взмыленный, и безуспешно пытался по разным каналам связаться с техническими службами. А потом — свое отражение в стекле. Глаза горели зеленым.

Через минуту сработал пароль разблокировки, и в лабораторию ворвались Джур, охрана и медики. Гервина заковали в наручники. Агатой занялась бригада экстренной помощи, и Эйден наконец смог уйти. Недалеко. Далеко пока ноги не слушались.

— Эй… — осторожно обратился к нему герцог. — Мы ждем твоего решения по профессору.

— Спасибо, Джур. Знаешь… вот правда, спасибо тебе, — кажется, робот не слышал вопроса. Он витал по чертогам свободного разума, проверяя, не оставил ли незваный квартирант мусора, не украл ли серебряных ложек. — Чего мы только ни переживали вместе, но сегодня… то, что ты сделал, это была просто… фантастика.

Герцог едва не ущипнул себя. Искренняя похвала — это то, что обычно доставалось ему от женщин, а не от Эйдена. Он надеялся, что не засиял, как рубин на воротнике, когда сдержанно ответил:

— Я полагаю, друзья лучше