По краю земли - Катерина Ромм

– Когда твой отец узнает…

– А он не узнает. – Венда отстранилась и лукаво улыбнулась. – Алина ничего ему о нас не расскажет. Она обещала!

Фелтон понял – и облегчённо рассмеялся. Так устроен мир Ангела: если уж дал обещание, то никак не сможешь его нарушить.

ιϝ

Деметрий сам распорядился выехать с гостевого двора, где они провели прошлую ночь, ещё до рассвета. Он желал как можно скорее оказаться в Малакке – но пожалел о своём решении, когда на горизонте забрезжили бескрайние поля ориенты. Небесная ориента раскрывала жёсткие лепестки на закате, обращая жёлтые сердцевинки к звёздам, а с первыми лучами солнца они снова прятались, скукоживались в плотные бутоны. Это было, наверное, красиво, вот только у Деметрия от ориенты вечно першило в горле и слезились глаза. Он совсем забыл, что в этих краях столько ориенты! Однако теперь отступать было поздно. Одной рукой удерживая поводья, другой Деметрий прижал к лицу платок и то и дело чихал и утирал слёзы.

– Ещё малёк, – сочувственно заметил Лашет. Он держался рядом и подавал Деметрию чистые платки. – Уж почти светается…

– Угу, – отозвался Деметрий и в очередной раз прочистил горло. Оно казалось совсем чужим, будто выстланным наждачной бумагой.

Хорошо ещё, что Ивжени осталась в Ориентале и не видела сейчас его красную опухшую рожу. Она и так чрезмерно переживала, отправляя Деметрия в Малакку. Отчего‐то ей казалось, что загадочный пришелец из Поверхностного мира может быть опасен, хотя в письме явственно говорилось: речь о растерянной, испуганной женщине лет сорока. Но Ивжени не доверяла письму. Деметрию едва удалось убедить её, что ничего не случится и они могут выехать вдвоём с Лашетом, без целого отряда при полном параде.

Сам он сгорал от нетерпения. Жаждал увидеть человека с Поверхности – и в то же время боялся получить подтверждение, что тот оказался в чужом для него мире внезапно, без всякого портала. Как такое могло быть? Неудивительно, что Ивжени не верила.

В Малакку они добрались к полудню.

Он не был здесь несколько лет, но в городе ничего не изменилось. Деметрий ехал по узким улицам, представлявшим собой месиво из бурой грязи и последнего снега, и с тоской рассматривал дома: деревянные и – реже – каменные, из дешёвого северного гранита с красными прожилками. Он так привык к уютным палисадникам, аккуратным трёхэтажным зданиям и внутренним дворикам Ориенталя, что серость и сырость Малакки теперь казались особенно убогими. Хотя он догадывался, что дело вовсе не в городе, а в тех воспоминаниях, что их связывали. И потому Деметрий старался не кривить губы и не морщить нос. Это всё тоже был его Ориендейл – а он обещал принимать, любить и защищать его любым.

Гостиница, где разместили предполагаемую женщину с Поверхности, стояла несколько на отшибе, там, где заканчивались последние дома и северный тракт уводил в сторону Боргенталя. Неудивительно, что в самой Малакке для гостиницы не нашлось места: она была поистине огромна и наверняка слишком велика для ничем не примечательного городка. Деметрий подозревал, что здание построили на щедрое пожертвование Ивжени. Только вот почему именно гостиницу? Это надо было спросить у малаккцев.

– Ольда Деметрий!

Не успели они подъехать ближе, как на крыльце появилась полная девушка в цветастом платке на плечах и с запачканными по локоть руками. Она бросилась вперед, споткнулась, ухватилась за перила и с хохотом скатилась вниз. Деметрий напрягся, на секунду разглядев в ней Венду – хотя дочь совершенно не походила на эту девушку с медного цвета волосами, веснушками и ямочками на щеках. И Венда, конечно, была младше, но всё же – этот смех и открытая улыбка…

Увидит ли он когда‐нибудь снова, как Венда ему улыбается? По последним сведениям, дочь покинула Ельну в добром здравии – и хотя они с Ивжени, безусловно, всегда волновались за неё, им было спокойнее при мысли, что Венда сейчас на севере. В Ориендейле никто не причинит ей вреда. Деметрий с нетерпением ждал очередного письма: он привык доверять неведомому ангелу-хранителю своей дочери.

И каждый день он молился всем четырём стихиям, чтобы она скорее вернулась домой. Чтобы простила. Чтобы поняла: её побег и боль – самый страшный кошмар для них с Ивжени! Никогда и ни за что они не желали такой судьбы своему ребёнку.

Рыжеволосая девушка-жар-птица тем временем стряхнула землю с рук, поклонилась, разметав густые локоны, и представилась. Её звали Миражет, распространённое в этой округе имя, и она отвечала за порядок на гостевом дворе и в подобии школы, куда малаккцы приводили своих детей, если сами были заняты. Деметрий не смог вспомнить, знал ли он родителей Миражет, но на всякий случай не стал спрашивать. Не хотелось ворошить прошлое.

Они поднялись по лестнице и прошли внутрь, в просторный коридор с высокими окнами. На полу валялись деревянные игрушки и книжки в потрёпанных обложках. Деметрий поднял «Сказки Медовой долины» и покрутил в руках, вспоминая, как они читали их с Вендой. Да, Медовая долина всегда славилась своими рассказчиками…

Миражет провела Деметрия в маленькую комнату, сполоснула руки в умывальнице в углу и шепнула пару слов старшим детям. На столе тут же появились горячий компот и вазочка со смоляными конфетами. Ивжени терпеть не могла эту сладкую вязкую массу, липнувшую к зубам, и Деметрий тоже обычно их не ел, но ради Миражет сделал исключение: сунул в рот одну смолянку и принялся старательно двигать челюстями. Наверное, со стороны это выглядело смешно. Миражет прыснула и тут же густо покраснела, не растеряв, впрочем, ни капли своей миловидности. Она извинилась и вышла, а Деметрий остался разглядывать бедно обставленный «кабинет» с одним столом, жёсткими креслами и книжным шкафом. Стены украшали яркие детские рисунки и плетёные коврики, и кабинет казался уютным, несмотря на всю его простоту.

Миражет вернулась так быстро, что Деметрий не успел расправиться со смолянкой. Впереди себя девушка пропустила женщину… и то, что та действительно из Поверхностного мира, было ясно сразу, с первого взгляда. На ней были джинсы, яркая красная куртка и сапоги на платформе; тёмную косу она перевязала не лентами, а резинкой. Деметрий, продолжая отчаянно жевать, уставился на неё как на чудо света. Женщина в ответ взглянула на него круглыми, тревожными, почти совиными глазами.

– Добрый день? – наконец неуверенно произнесла она, потому что он молчал, парализованный конфетой.

Добрый день! Неужели она говорит на его языке? Деметрий постарался не терять голову: выпрямился в кресле, жестом пригласил женщину сесть напротив и приготовился к долгому разговору.

Впервые за столько лет ему представилась возможность справиться о родном мире. Всё, что рассказывала Алина,