Злейшие пороки - Хлоя Гонг

– Ты его не получишь, – отрезала Отта. – И вот это тоже. – Она помахала перед ним обрывком бумаги. – Если бы Лэйда внимательно прочла ту книгу, вы поняли бы, что корона проклята. Думаешь, забрать ее – это так просто? Понадобится принести жертву. Огромную жертву…

– Я готов, – перебил Август. – Я знаю, к чему стремлюсь. Все это ради блага королевства.

Отта отдернула штору. Солнечный свет, хлынувший в окно, был таким ярким, что резал глаза, – редкость для Сань-Эра.

– Только посмотри на себя! Притворяешься хорошим, а на самом деле для Саня ты – зло куда страшнее Каса. Ты же всех нас бросишь в клетку и назовешь своими верноподданными!

Спорить с Оттой было бессмысленно. Август понимал, какой ультиматум она ему поставила: если у нее заберут Антона, она донесет на всех. А когда он в следующий раз прокрался в ее комнаты, надеясь стащить книгу, которую читала Лэйда, то нашел ту самую книгу в камине – вернее, ее обугленные остатки.

– Меня всегда удивляло, как могла моя сообразительная сестра поддаться нелепому убеждению, будто бы неоднократные перескоки в Вэйсаньна – удачная затея, – говорит Август, вспомнив прошлое. – В тот день она пыталась не сбежать, а совершить некий обряд, и потерпела фиаско. Ее ци попала в ловушку, застряла в ней, и это вызвало болезнь яису. А киноварь – элемент, очищающий ци.

Галипэй наверняка понимает, что в этом объяснении нет никакого смысла. Он не сводит глаз с тропы, бегущей впереди, до побелевших суставов сжав поводья. Галипэй Вэйсаньна точно знает, что у Августа имелись и другие причины, но больше ни о чем не спрашивает.

– И вот теперь она очнулась, – бормочет он, – и охотится за твоей короной.

– Именно поэтому мы и разбудили ее. – Пустыня вокруг становится ровной. Они уже далеко на территории Акции, и должны поторопиться. – Отта приведет нас к ней.

Глава 30

Когда после двух дней непрерывной скачки они прибывают в столицу провинции Акция, Антон близок к обмороку. В этом он ни за что бы не признался, отвечая во время поездки на вопросы Каллы, но это очевидно и без слов. Спешившись, он на некоторое время замирает и пытается собраться с силами.

Калла подозрительно поглядывает на него. Кажется, будто она всецело поглощена своим занятием, привязывая коня у местной конюшни; бледность ее лица объясняется не только светом луны, медленно всплывающей из-за горизонта. Им нужна вода. Еда. Продолжать путь, не сделав передышки, неблагоразумно.

Песок осыпается под их ногами. Южный ветер приносит слабый запах пепла, и Антона передергивает одновременно с Каллой. Оба понимают: каждая минута, проведенная ими в бездействии, – время, подаренное Августу, чтобы догнать их.

– Если кто-нибудь спросит, – предупреждает Калла, – мы – путники, направляющиеся в приграничье и привлеченные слухами о божественной короне. Вряд ли сегодня мы единственные решили остановиться на ночь в Акции.

Антон разминает шею, потом руки, разводя их в стороны. Мышцы слева на спине напряжены, а он не может расслабить их, как ни машет руками.

– Громкое заявление Отта сделала неделю назад. Большинство путников, прибывающих в Акцию с юга, уже давно миновали ее.

– А мы особо медлительные путники, и вдобавок увлекательная поездка нам важнее приобретения сокровища для черного рынка. И вообще, никто не станет настолько придирчиво допрашивать нас.

Решает она, значит, так тому и быть. Все равно у Антона нет сил на споры. По воле случая они опять стали союзниками и вместе с тем будто вернулись обратно в дни, предшествующие Цзюэдоу. Антон в бегах, чтобы выжить, но при этом ищет способ разделаться с Августом; Калла явно озабочена тем, как остановить Отту. Доискиваться причин, по которым они решили объединиться и действовать дальше сообща, им нельзя, чтобы случайно не всплыло то, что таится под этим прикрытием.

Калла кивает в сторону ямыня, затем жестами показывает, чтобы Антон опустил голову, когда они будут проходить мимо. Уже поздно, вряд ли там еще кто-то работает, но ямынь неизменно выполняет роль городских ворот, у входа стоят на страже два дворцовых солдата. Они пропускают беглецов беспрепятственно, не удосуживаясь поздороваться. Возможно, их еще не предупредили; возможно, Август еще не распорядился распространить весть о том, что принцессу Каллу Толэйми и Антона Макуса разыскивают, – медлит просто потому, что не желает вызвать волнения в провинциях.

Осыпающийся песок под их ногами вскоре сменяется травой на территории ямыня. Как ни пытается Антон смотреть только вперед, его блуждающий взгляд машинально замечет засовы на дверях слева, ведущих в глубину строения. Чей-то силуэт движется за оклеенными бумагой перегородками. Должно быть, у мэра Акции с недавних пор множество дел. Видимо, готовится к скорому проезду делегации, если, конечно, ее не перебили полностью в Лахо.

Почему-то Антон сомневается, что Августа легко убить, а тем более своре приверженцев культа, даже если им известны фокусы с ци.

– Ого!

Негромкий возглас Калла издает в тот же момент, как они выходят из ямыня в деревню. Ее панорама расстилается перед ними, фонари у лавок озаряют ее мягким оранжевым сиянием, а там, куда не достигает их свет, лежат бархатистые тени. Лотки выстроились по обе стороны улицы, толпы местных жителей бродят вокруг них. Если только у Акции нет тайной «финансовой воронки», о которой Талинь не знает, это, наверное, какой-то особенный праздник, ради которого торговцы разложили еду, заводные игрушки, благовония. Над одним лотком летает на привязи воздушный змей в виде толстого коротышки, колышется на ветру.

Почему-то его не было видно снаружи, из-за ямыня.

– Наверное, изображение какого-то бога, – замечает Антон, указывая на змея.

Калла молчит. О чем бы она ни думала, она просто идет вперед, неопределенно хмыкнув. Антон тащится за ней, собственные конечности кажутся ему каменными. Приходится делать осознанные усилия, чтобы не сталкиваться плечами с другими прохожими, а улица узкая. В родном теле он значительно выше Каллы, настолько, что зловеще выделяется в толпе. Он подавляет в себе порыв сложить руки на груди и ссутулиться, по школьной привычке изображать небрежность и беспечность даже при ходьбе. В родном теле ему никогда не бывало удобно – не из-за стеснительности, а потому, что тело слишком явно и всецело принадлежало ему, а то, что принадлежало ему и оказывалось на виду у других, могло быть причастно к гибели. Все, на что мог обратить внимание противник, рисковало подвергнуться нападению.

– Слышал? – быстро шепчет Калла. Она выбрасывает руку в сторону, а когда снова прижимает ее к себе, оказывается, что в ней зажаты две украденные палочки жареного корня таро.

– Преступница, –