Огненная царица - Мэй Линь

Я поглядел на У Цая. Он неожиданно ухмыльнулся. Это меня взбесило.

– Доволен, что так все вышло? – спросил я.

Здоровяк смотрел на меня как-то странно. Улыбка медленно сползла с его лица. Несколько секунд он молчал, размышляя.

– Думал, что буду рад, – отвечал он угрюмо. – Но не рад почему-то.

– Ага, – сказал я. – Совесть заела. Вот лисы меня сожрут, а потом за вас примутся.

– Совесть ни при чем, – отмахнулся У Цай. – Если лисы тебя сожрут, Мэй Линь все время будет о тебе помнить.

Ах, вот оно что… У Цай считает, что Мэй Линь ко мне неравнодушна, и ревнует. Но я сейчас был не в том настроении, чтобы утешать несчастного влюбленного.

– А ты как хотел? – спросил его я. – С глаз долой, из сердца вон? Нет, брат, так не бывает. Если уж девушка полюбила, она так просто не забудет.

У Цай при этих словах побагровел от гнева.

– Кто тебе сказал, что она тебя любит? – прорычал он.

По правде, я и сам не очень-то был в этом уверен. Говорил только для того, чтобы позлить тюремщика. Впрочем, была у меня и еще одна небольшая мыслишка. Если У Цай потеряет самообладание и бросится на меня, я, пожалуй, отойду от своего всегдашнего человеколюбия и двину ему как следует. А там, чем черт не шутит, можно бы и сбежать из этого проклятого места, пусть уж сами разбираются со своими лисами, призраками и бесами.

Но пока я обдумывал украдкой эту светлую идею, У Цай внезапно переменился в лице, хитро ухмыльнулся и погрозил мне пальцем.

– Даже не пробуй, – сказал он.

– Чего не пробуй?

– Вот это, о чем ты сейчас думал…

– А ты знаешь, о чем я думал?

– Само собой.

Я ухмыльнулся.

– Думаешь, что можешь читать мои мысли?

– Твои-то? Запросто.

– И как это у тебя выходит?

– Это не так сложно, как кажется.

– И что для этого нужно?

У Цай посмотрел на меня снисходительно.

– То же самое, что и для остального: наука, талант, опыт.

– Какая наука? Психология, физиогномика?

У Цай разозлился.

– Что ты болтаешь? При чем тут ваши науки, когда у нас есть своя, лучшая на свете.

– Была бы она лучшая на свете, так вы давным-давно бы расправились с лисами, – не без ехидства заметил я.

У Цая передернуло, как бывало всякий раз, когда речь заходила об оборотнях.

– Ты ничего в этом не понимаешь, лучше помалкивай, – отрезал он и вышел из комнаты. Тяжелая дубовая дверь снова закрылась за ним, и я опять остался наедине с невеселыми мыслями.

Не надо было разводить долгие разговоры с У Цаем, просто броситься на него, сбить с ног и бежать – вот о чем я теперь думал. Но момент был упущен.

Я уселся на лавку и подобрал ноги. Меня обуяло какое-то странное безразличие. Я глядел перед собой и видел не каменные стены, а горы, поросшие темным лесом, бесконечные желтые долины, на которых дрожала под ветром пшеница, безмерные пропасти, заполненные голубым воздухом, как океанские глубины водой. Я сидел как завороженный и созерцал эти странные виды, внезапно открывшиеся передо мной.

Окна в мой темнице не было, поэтому я не знал, что сейчас – вечер, ночь или уже наступило утро. Это было неважно, я парил на крыльях какого-то странного морока, который нес меня все дальше и дальше над Китаем, над просторами моей далекой родины и потом на самый край света.

Сколько просидел я в таком состоянии, не знаю. Полчаса прошло или вся ночь, было не определить. Время словно остановило свое течение.

В себя я пришел от странного звука снаружи. Резко поднялся. Неужели уже утро? Последнее утро моей жизни… Сейчас войдут даосы и Рахимбда. О том, что будет дальше, я думать не хотел.

Однако я ошибся. Тяжелая дверь бесшумно открылась. На пороге возникла бледная Мэй Линь, за ней чернела ночь. Она тяжело дышала, на запястье у нее был синяк.

– Мэй Линь?! – вот уж кого я ждал здесь меньше всего.

На ней было синее ифу, в котором раньше я никогда ее не видел. Оно очень ей шло, в нем она казалась более стройной и изящной, чем обычно.

Мэй Линь подбежала ко мне, крепко стиснула мои плечи, запрокинула голову вверх и стала смотреть на меня. От ее взгляда у меня закружилась голова, я почувствовал какую-то странную слабость в ногах.

– Ты вернулась? – глупо сказал я.

– Да, – отвечала она. – Я не могла тебя бросить.

Я молчал. Она по-прежнему смотрела на меня странным глубоким взглядом.

– Утром меня выдадут лисам, – я не знал, что говорить, сказал первое, что пришло в голову.

– Не выдадут, – отвечала она, и в голосе ее послышалось легкое самодовольство.

Я посмотрел на нее внимательно.

– Не может быть… Совет поменял решение?

– Плевать на совет, – сказала она. – Никто тебя не заберет.

– Ты хочешь сказать… – начал было я, но она закрыла мне рот рукою.

– Не болтай зря. Время дорого, надо бежать.

Я убрал ее руку.

– Это глупо, – сказал я. – Глупо и очень опасно.

Она, кажется, удивилась. Подняла брови, посмотрела на меня вопросительно.

– Ты боишься?!

– Я ничего не боюсь. То есть боюсь не за себя. Но ты… Они поймут, кто меня освободил. Лисы начнут мстить тебе.

– Не начнут, – сказала она. – Мы бежим вместе.

Вместе? Я едва не задохнулся от неожиданности.

– С ума сошла! – сказал я.

– Может быть, – улыбнулась она.

– Так нельзя, – сказал я.

– Наверное, – согласилась она.

– Здесь твой дом, здесь твой отец, здесь все, чем ты живешь…

Секунду она молчала, опустив глаза, потом снова взглянула на меня.

– Это все неважно, – сказала она.

– А что важно? – Я откашлялся, у меня почему-то сел голос.

Секунду она глядела на меня молча. Потом ее губы дрогнули, открылись, словно она хотела сказать что-то сокровенное, но тут снаружи, через приоткрытую дверь, донесся крик совы.

Она вздрогнула и взглянула на дверь.

– Бежим! Времени совсем немного…

Она вытащила меня наружу. Мы оказались на улице, в полной темноте. Даже луна – и та скрылась за тучами.

Тут я вспомнил об У Цае, который меня охранял. В голову мне пришла ужасная мысль. Я остановился как вкопанный.

– Где У Цай? – спросил я.

Она засмеялась тихо, словно колокольчик прозвенел.

– Не бойся, он не пострадал.

И снова потянула меня за собой. Ее маленькая ручка обладала чудовищной, нечеловеческой силой, но я все-таки уперся и не пошел за ней.

– Послушай, – сказал я, стараясь придать своему голосу убедительности. – Ты совершаешь ошибку. Одно дело я –