Память душ - Дженн Лайонс

Валатея повернулась ко мне.

– Мне тоже нужно освободить моих друзей, – тихо сказала я. По ту сторону двери оставался как минимум один солдат ванэ. – Знаешь какие-нибудь заклинания для этого?

– Раньше да, но ты ведь слышал, что я сказала мимику?

У меня было дурное предчувствие:

– Да?

– Я блефовала. – Валатея виновато пожала плечами. – Вернее, я сказала почти правду. Это тело было изготовлено специально для меня, так что я восстановлю все свои магические способности всего за несколько коротких дней. Обычно на это уходят месяцы.

– Понимаю. – Я сделал глубокий вдох. – Есть еще идеи?

– Хм. Мой муж и твой отец займутся солдатами, которых твой дядя разместил здесь, но это решит только часть проблемы. – Она постучала изящным, слишком длинным пальцем по верхней губе.

– Подожди. Териндел? А мой отец… – Я понизил голос. – Мой отец здесь?

– Да, он искал тебя. Я сказала ему, что тебе может понадобиться небольшая помощь. Надеюсь, ты не возражаешь.

– Нет, совсем не возражаю.

– Но даже если бы возражал, отвлекающий маневр может помочь. Особенно отвлекающий маневр, который обеспечит нам предлог, который поможет быстро уйти. – Валатея подняла все тот же палец. – Териндел и твой отец найдут твоих друзей, но ты в наибольшей опасности.

Пусть Коготь и говорила то же самое, но в словах Валатеи было больше смысла. Или я просто больше ей доверял.

Доверять ей было наивно. Я знал это. Я понятия не имел, какая она, можно ли на нее положиться, каковы ее мотивы. Я даже не знал, говорит ли она правду о Доке и Терине. Я знал, что она была женой Дока и после его «гибели» ее приговорили к смерти в Кортаэнской Пустоши. Так же, как сейчас приговорили нас, но с гораздо более сильным сковыванием души, чтобы убедиться, что она никогда не вернется[150].

Может быть, она заслужила этот приговор. Док никогда не стеснялся признать, что он совершал ужасные вещи, будучи королем Кирписа.

Ах да. А еще она была моей прапрабабушкой.

– Ладно, – согласился я. – Но нам ведь нужен какой-то отвлекающий маневр?

Валатея склонила голову.

– Они все еще используют вырубающий газ в отношении заключенных, которых они приносят сюда? Никакого запаха. Никакого предупреждения. Секундная ясность, а потом пустота?

Я чуть было не спросил ее, откуда она это знает, но ответ был очевиден: она знала это по той же причине, что и я. Они использовали это на ней. Валатея, должно быть, тоже была здесь «гостьей» – пленницей, ожидающей собственной казни в наркотическом оцепенении. Совсем как я.

Вот только никто не пришел ей на помощь[151].

– Да, – сказал я. – Так и есть.

Женщина улыбнулась – безмятежно, мягко, лукаво.

– Он очень легко воспламеняется.

Я усмехнулся в ответ.

– Неужели? Им стоит быть осторожными. Будет очень жаль, если произойдет несчастный случай.

Выйти из комнаты оказалось легко; Валатея открыла дверь и попросила солдат (их было трое, а не один) принести ей чаю. Пока она держала дверь открытой, я выскользнул наружу.

Мне потребовалось чуть больше времени, чтобы украсть ключи у надзирателя и найти кладовую, которая находилась в дальней части дома. Я был рад, так как не знал, насколько сильный пожар могу вызвать. Ванэ хранили сонный газ в больших стеклянных контейнерах с широкими крышками. Понятия не имею, транспортировались сами контейнеры или газ как-то иначе попадал в главный коридор. С помощью каких-то мехов? Магии?

Но это не имело значения. Если я смогу поджечь газ, не взорвав себя, я буду просто золотком. Если я облажаюсь, то или умру, или попаду в плен.

А в плену я также умру. Только чуть позже.

Я скользнул взглядом за Первую Завесу и проверил: контейнеры были из стекла.

Я обследовал дом смотрителя и нашел кухню, главной функцией которой, казалось, было приготовление каши. Небольшая загвоздка возникла, поскольку все тарелки были обычными деревянными, а не керамическими или стеклянными. Наконец я нашел в приемной стеклянный бокал с вином. Я принес его на кухню, где с помощью золы, воды и отражающей поверхности кубка нарисовал у себя на лбу воздушный знак Джанель.

Работать нужно было быстро. Я нашел большой мешок зерна хаэрунта и насыпал его в кубок с вином, а сверху положил кусок угля из очага. Затем сверху лег еще один слой хаэрунта. Недостаток воздуха в конце концов затушит уголь. Шансы были очень малы.

Избегая охранников, я пробрался обратно в кладовую и поставил кубок на пол. Затем я закрыл за собой дверь и быстро вышел.

Если бы я все сделал правильно, ничего бы не случилось. На самом деле, без дальнейшего вмешательства уголь погас бы задолго до того, как прогорел верхний слой хаэрунта.

Но я-то собирался вмешаться.

Я прошел обратно по коридору и отошел на безопасное расстояние. Что было немаловажно, охранники редко посещали этот коридор.

Я сел, глубоко вздохнул и запел.

Заметьте, на самом деле это было не пение. Во-первых, это был бессловесный тихий гул. И я использовал магию, чтобы вмешаться в происходящее. Проще было, конечно, сделать это с помощью музыкального инструмента, но смысл был все тот же. Я медленно усиливал звуковые слои, создавая вибрацию, создавая тонкую дисгармонию, разрушительную для конкретного материала: металла или гранита.

Или стекла.

Я не был уверен, что это сработает, пока не услышал глухой удар и странный звук. Сперва громкий, потом приглушенный, будто я опустил голову в воду. Затем ударная волна заставила меня отшатнуться.

Ладно. Взрыв был немного сильнее, чем я предполагал. Я восстановил равновесие и поспешил обратно в приемную, где меня ждала Валатея. Естественно, я оставался невидимым.

Я приехал как раз к началу шоу.

Риндала пытался успокоить все более неумолимую Основательницу.

– Госпожа, пожалуйста, обещаю вам…

– Немедленно доставьте мою карету, – сказала Валатея. – Я отказываюсь оставаться здесь хотя бы минуту. Даже секунду. Ты слышишь? Я немедленно ухожу.

Ее взгляд скользнул мимо меня, но я знал, что меня заметили.

Риндала знал, что он побежден.

– Конечно. Мы, естественно, пошлем вам сообщение, когда ситуация вернется под контроль, Ваше Величество… – Риндала осекся. – Мои извинения, Основательница.

Валатея окинула мужчину изучающим взором. Потом протянула руку и коснулась его щеки.

– Я тебя помню. Ты ведь спустился с нами с Кирписа?

– Да. – казалось, он вложил в это слово все возможные эмоции. – Пожалуйста, будьте осторожны. Мое сердце разорвется, если теперь, когда вы вернулись, с вами что-нибудь случится.

– Благодарю тебя. Я вижу твое дружелюбное лицо, и мое сердце радуется. Пусть даже я