Кукла-талисман - Генри Лайон Олди

Ознакомительный фрагмент

Верхнее кимоно распахнулось на груди. Под тёмной тканью с белым контурным рисунком, изображавшим листья плюща, виднелось нижнее, коричневое кимоно. Штаны задрались до колен. Руки раскинуты в стороны, пальцы свела смертная судорога. Восковые черты лица отливали в синеву. Они заострились и уже начали оплывать, но лицо всё ещё искажали ярость и отчаяние.

Жутковатая смесь.

Рядом валялись плети. Большая размоталась, её конец свесился в дыру. Казалось, плеть, ожив, пытается уползти подобно умирающей змее.

Я шагнул ближе, хотя и не собирался осквернять себя прикосновением к мертвецу. За два с половиной года службы я привык к виду покойников. В конце концов, переживать не о чём. Убийца получил по заслугам и отправился в ад, убитый продолжил жить в теле убийцы. Всё в порядке, справедливость будды Амиды восторжествовала. Кому сочувствовать, о ком горевать? Остаётся лишь уточнить обстоятельства, занести в протокол и сдать дело в архив.

Обстоятельства мне были известны. Свидетели — сослуживцы и мать Хэруо — опрошены, личность подтверждена, грамота о фуккацу выписана и заверена у секретаря Окады. Да, теперь, дослужившись до дознавателя, я не только получал пятьдесят коку риса в год (полсотни! да я богач!) — но и имел право выносить вердикты и выдавать документы. Есть чем гордиться!

А уж как гордились мной родители! Ради одного этого стоило стараться.

Мертвец дал мне окончательное подтверждение. На шее покойника чернели следы сдавливавших горло пальцев. Удушение, Хэруо сказал правду. Одежда в беспорядке, штаны задрались, гримаса на восковом лице — всё ясно свидетельствовало об отчаянном сопротивлении.

— Небеса и ад! Это же я!

Одзаки Хэруо застыл в дверях. Цветом его лицо сейчас не отличалось от лица покойника.

— Да, это ваше тело. А вы ожидали увидеть кого-то другого?

— Н-нет…

— Успокойтесь, Хэруо-сан. Всё уже закончилось. Вы живы, радуйтесь.

— Д-да, я радуюсь…

— Прошу вас, сосредоточьтесь. Расскажите во всех подробностях: как выглядела та девушка, что привела вас сюда?

— Она… она…

— Вспоминайте!

Я повысил голос, стегнув Хэруо словно плетью. Самурай вздрогнул, заморгал, приходя в себя. Отвёл взгляд от мертвеца, уставился в дальний угол комнаты.

— Она сидела там, когда вы набросились друг на друга?

— Да. За миг до того, как… Я её наконец рассмотрел.

— Очень хорошо. Продолжайте.

— Лицо. Выбеленное как луна. Настоящая красавица. И родинка. Родинка на щеке.

— На левой? На правой?

Хэруо задумался.

— На левой.

— Причёска? Одежда? Фигура? Украшения?

— Волосы. Чёрные, как смола! Немного растрёпанные. Золотые ленты.

— Вы очень наблюдательны. Дальше.

— Кимоно. Верхнее. Оно блестело перламутром! Шёлковое, дорогое, на вате. С узором: листья, цветы… Нижнее кимоно белей снега. Из-под него выглядывало третье, алое. Как кровь!

Его затрясло.

— Вы многое запомнили, Хэруо-сан. В такой ситуации это подвиг. Я восхищён вашим мужеством. Можете припомнить что-то ещё?

— Пояс. Тёмный, тоже шёлковый. С золотым шитьём. Кажется, листья клёна. Она его распустила. Нарочно распустила! Потому и стало видно нижнее кимоно.

— Вы очень помогли дознанию. Что-то ещё?

— Нет, больше ничего.

Он виновато развёл руками.

— Не беспокойтесь. Того, что вы рассказали, более чем достаточно. Я распоряжусь о похоронах для вашего тела. Не желаете забрать своё имущество?

Он вытаращился на меня так, словно я предложил ему отведать человечины. Спотыкаясь, чуть не падая, опрометью вылетел из дома. Что такого я сказал?! Я думал, он захочет взять свои плети. Деньги, ещё что-то, мало ли…

Тело! Мёртвое тело! Какой же я болван! Хэруо решил, что я предлагаю ему забрать его труп! Вот ведь…

Уходя, я напоследок окинул взглядом комнату. В дальнем углу, там, куда смотрел Хэруо, уцелел кусок расписных обоев: по выцветшему голубому небу летел белый журавль. На обрывке видны были голова с клювом и частью шеи, да ещё фрагмент крыла. По ним нетрудно было домыслить всё остальное. Такие же журавли красовались на ширме в моём кабинете.

«Совпадения — знаки, которые нам посылает судьба».

Журавли в небе… Говорят, это к удаче? Я поглядел на мертвеца. Сомнительная удача. Но, с другой стороны, Одзаки Хэруо жив, и тело у него не хуже прежнего.

«Окажись я на его месте, я бы, пожалуй, тоже не остановился перед убийством».

Перерожденцу повезло. Окажись он сильней своего противника, убей его — и для него всё сложилось бы куда печальней. А уж мне-то как повезло! После трёх месяцев нудного безделья — стóящее дело!

Да я просто любимец небес!

2

«До самой смерти помнить буду…»

Я был уверен, что Одзаки Хэруо сбежал без оглядки. Нет, он ждал меня за калиткой. Объяснения и извинения были озвучены и приняты, но вернуться в дом за плетями и кошельком Хэруо отказался наотрез.

— Пусть эти деньги пойдут на похороны! — заявил он.

— Достойное решение, — согласился я. — Что ж, больше мне вас задерживать незачем.

И отпустил перерожденца, вручив заверенную печатью грамоту о фуккацу. Напоследок пожелал всяческой удачи: ему ещё мать утешать, дела на службе улаживать…

Дождавшись, когда Хэруо скроется из виду, я двинулся вдоль улицы, бесцеремонно заглядывая через низенькие, чуть выше пояса, заборы во дворы жилищ. Такое поведение выходит за рамки приличий, но мною двигало не досужее любопытство, а служебная необходимость. «Любые действия, направленные на успешное завершение дознания, являются уместными, если только они не нарушают закон», — втолковывал мне архивариус Фудо. Он был прав, но в первый год службы я всё равно стыдился, когда приходилось глазеть через ограду и колотить в ворота в поисках свидетелей. Знал, что всё делаю правильно, что в этом нет ничего постыдного, а всё равно неловко было.

Ничего, привык.

Сейчас я намеревался выяснить, кому принадлежит развалюха с покойником. И, если повезёт — кто эта красавица, что зазывает в гости со смертельным исходом?

— Хозяева! Есть кто дома?!

Срывая глотку, я пожалел, что со мной нет слуги. После того, как Мигеру обрёл лицо в смерти, я ждал, что меня вот-вот позовут выбирать себе нового безликого. Ну, может, не сразу, но через месяц наверняка. Заживут окончательно раны — и тогда… Ладно, через два месяца. Через три?

Четыре? Полгода?!

Время шло, а выбора мне не предлагали. Набравшись смелости (дерзости?), я отважился спросить об этом старшего дознавателя Сэки. И получил вполне благосклонный — против ожидания — ответ: «На дне терпения находится небо».

Больше я эту тему не поднимал, обходясь без слуги. Протоколы