Большая игра - Иван Валерьевич Оченков

много, так что всегда могут найтись и посильнее. Главная его сила в ОЗК, а они сильны, пока за ними мощь государства.

Убери в этой конструкции любую опору, как это едва не случилось совсем недавно, и она рухнет.

– Полагаешь, мы сможем его контролировать?

– А почему нет?

– Даже не знаю. Наверное, из-за его свадебного вояжа. Уж больно лихо он разворошил эти осиные гнезда по всему миру.

– Сейчас главное, чтобы в Европе все считали его вашим цепным псом и боялись, что вы его натравите на них. Насколько это соответствует действительности, не так уж важно…

– Надеюсь, ты прав…

– К тому же, – быстро добавил министр, – Колычев и сам прекрасно понимает риски, хоть и несколько их преувеличивает.

– Ты так думаешь?

– Ваше величество, мы, то есть Россия, давно уже не так слабы, как это было в конце прошлого века. У нас есть мощная армия и, самое главное, воздушный флот, способные выполнить любые поставленные перед ними задачи! Наша экономика сильна как никогда. Мы лидеры, как в технологическом, так и финансовом плане. Времена, когда иностранные банкиры могли манипулировать нами с помощью займов, давно закончились.

– То-то с нами все дружить захотели, – криво усмехнулся царь, но увлекшийся своей речью Лопухин, казалось, его не слышал.

– Господь возложил на нас это бремя, и мы не можем отказаться от него. Кому как не нам суждено создать устойчивую систему мира и процветания…

Александр хорошо знал своего министра и потому не перебивал. Сам он не любил высокопарных слов и никогда не выступал с витиеватыми речами. Во всеобщее благо государь тоже не верил, всегда предпочитая синицу в руках журавлю в небе. Но, с другой стороны, и помнивший Александра Освободителя старик Лопухин, и мальчишка Колычев правы. Мир стремительно меняется, и России никак не удастся остаться в стороне. А потому, если нельзя предотвратить, так надобно возглавить…

Глава 37

В это же самое время в Царском Селе императрица Евгения и ставшая наконец ее статс-дамой Колычева прогуливались по саду. С утра ее величеству нездоровилось, но сейчас мигрень совершенно прошла, и государыня с удовольствием гуляла по посыпанным свежим песком дорожкам, выслушивая рассказы придворной о путешествии.

– Чудная ты, Саша, – улыбнулась царица. – Другая бы потащила своего благоверного во Францию с Италией, заставила бы виллу прикупить да нарядов поболее, а ты с ним на край света в какие-то джунгли понеслась.

– В Европе мне бывать приходилось, а вот таких красивых рассветов, как в Абиссинии, или океана, как на Гоа, нет нигде! – беспечно улыбаясь, отвечала та.

– Любишь его? – понимающе кивнула умудренная жизнью женщина. – Думаешь, с милым и в шалаше рай?

– А разве это не так?

– Так, милая, так. Особенно если этот шалаш в вашем дворцовом парке. Ну да я не о том хотела потолковать, пока мужья наши на прогулке…

– Вам, наверное, жаль, что здоровье не позволило отправиться с его величеством?

– Здоровье?! – криво усмехнулась царица. – Вот уж нет!

– Простите, я вас не понимаю.

– Да что тут понимать, вот уж скоро тридцать лет, как мы с Сашкой женаты, а до сих пор, как у него какая затея в политике, так у меня голова болеть начинает.

– Вы хотите сказать, что это…

– Его работа, – поморщилась Евгения Федоровна. – Ей-богу, уже бы что-нибудь новенькое придумал!

– Вы уверены?

– Я, милочка, может, и не одаренная, но все-таки не дура!

– Но зачем ему это?

– С Вильгельмом встретиться хочет и, пока рядом нет лишних ушей, заключить какое-то соглашение.

– Но разве ваше величество стали бы ему мешать?

– Мешать ему в открытую никто не посмеет, но видишь ли, в чем дело. Я ведь одна не поеду. При мне всегда статс-дамы, фрейлины, служанки, гувернантки и так далее…

– Полагаете, кто-нибудь из них может сливать информацию? – употребила подхваченные от мужа слова Саша.

– Как ты сказала? – удивилась царица. – Впрочем, все верно. Именно информацию, и именно что сливать, как воду в ватер-клозете!

– Простите, государыня, но мне показалось, что вы не очень рады возможному соглашению с Германией?

– А чего мне радоваться? Ты ведь встречалась с Вильгельмом. Что можешь о нем сказать?

– Ну, он человек своеобразный…

– Самовлюбленный болван! – отрезала Евгения Федоровна. – Ни черта собой не представляет, но при этом свято убежден в своем превосходстве, как представитель высшей расы!

– Точно, – припомнила Саша. – Он очень долго рассуждал о величии арийского духа.

– Это ты еще его папашу не видела. Вот уж дундук упертый был! Не представляешь, сколько он крови мне выпил, когда Сашка объявил о решении жениться на мне.

– А ему-то какое дело?

– О… не знаешь ты этих господ! Немцы свято убеждены, что если Россия и достигла чего-то, то лишь благодаря им. Вот как блаженной памяти Петр Алексеевич стал немцев на роль советников звать да с германскими владетельными домами родниться, так, мол, дела на лад и пошли. Понимаешь? Никакие победы, никакие успехи, ни даже воздушные корабли, изобретенные дедом твоего мужа, значения не имеют. И тут мой Сашка вместо того, чтобы сочетаться династическим браком с очередной пучеглазой и впалогрудой принцессой, объявляет, что женится на русской барышне. Да еще и не одаренной…

– Скандал.

– Не то слово!

– И вы не можете им этого простить?

– Да плевать я на них хотела! Не во мне дело, а в детях моих. И в первую очередь в Николеньке. Думают, я не знаю, кто нашим гроссам нашептывал, что Николая надобно титула цесаревича лишить?

– Но теперь, когда у его императорского высочества открылся Дар, это уже не так важно?

– Твои бы слова да Богу в уши, – горько усмехнулась императрица. – Нет, мой сын для них все равно чужой. Не такой немец, как они все…

– И вы не желаете союза с ними?

– Точнее, я им не верю. Тевтоны опять желают на горбу России в рай въехать, чтобы потом на весь свет о своей исключительности рассказывать.

– И что же вы хотите предпринять?

– Сашенька, – проникновенно посмотрела на юную статс-даму царица. – Твой муж – лучший друг Николая! И он единственный, кто может его спасти…

– Но как?

– Поговори с мужем. Упроси его помешать составлению этого договора.

– Но…

– Личный договор двух императоров не имеет юридической силы! Его должен утвердить сенат. А Мартемьян там не последняя фигура…

– Ваше величество, я не могу вам ничего обещать. Однако непременно передам мужу ваши слова.

– Большего я от тебя и не прошу!

Глава 38

План русского царя был прост. Сблизиться с Германией, потом привлечь к этому союзу Францию и