Восток. Запад. Цивилизация - Екатерина Лесина

и правильного происхождения, а не…

– Эдди.

– Верно.

– Стало быть… Слушай, а не могли они…

– Ввязываться в заговор напрямую Сент-Ортоны не стали бы. Все же за ними приглядывают. Но вот воспользоваться случаем? Почему бы и нет.

То есть устроить так, что Змееныш свергает императора, а потом уже свергнуть самого Змееныша, чтобы по праву героических спасителей занять освободившееся местечко?

Да.

– Слушай…

Матушка провела пальцем по подоконнику. Пыль? Ну… пыль. У нас тут заговор на заговоре зреет. А она про пыль беспокоится.

– А ведь если покопаться, то найдутся и другие? – продолжала я. – Взять того же Странника, помнишь? Он ведь тоже императорской крови.

– Ну да, рожден где-то там непонятно от кого, воспитан тоже в весьма сомнительных условиях. Нет, если бы выбор лежал между ним и Эдди, то да, шансы имелись бы… но между ним, Эдди и Сент-Ортоном?

Матушка покачала головой.

– У Сент-Ортонов безупречная репутация. Состояние. Влияние. Брат даже сейчас вынужден считаться с ними.

И подозреваю, дядюшке это не слишком нравится. А потому он будет только рад, если Сент-Ортонов вдруг не станет.

– К слову, под их патронажем находятся многие приюты и работные дома.

По спине пополз холодок. Я повернулась и посмотрела на матушку:

– И что ему от меня надо?

– Посмотреть? – предположила матушка. – Убедиться воочию, что ты…

– Дика и дурно воспитана?

В том, что я еще и сильна, он уже убедился.

– Пожалуй. Они умеют быть любезными. Очаровательными. Говорить красивые слова… – Матушка запнулась. – Такие, в которые хочется поверить.

– Мам! – Я поглядела на нее снисходительно и руки понюхала. – Говорить он может что душе угодно. Но вонять от этого меньше не станет.

Кажется, мне не слишком поверили.

Найджел Сент-Ортон сиял как фальшивый золотой. И был столь же идеален.

Прическа.

Костюм. Не слишком темный, не очень светлый. Ботинки, в которых смотреться можно. И букеты цветов. Никаких драных веников. Изысканные, соответствующие моменту композиции.

Матушке.

И леди Орвуд, которая просто удивительно хороша.

И другим дамам тоже.

Конфеты. Пирожные в коробке размером с башню. И улыбка. Такая искренняя, что сразу появилось желание свернуть ему нос набок. Ну, чтобы совершенства поубавить. Как-то оно слишком уж подавляет.

– Леди Диксон. – Он поцеловал мне руку, отчего вонь усилилась. Стало быть, не ошиблась я, от него несет. – Вам не передать всю глубину…

И что-то там принялся вещать.

Я глядела.

Кивала.

И наконец не выдержала.

– А вы отлично ботинки чистите! – сказала я.

А что! Комплимент!

– В нашем городке таких даже у мэра не было, а у него собственный чистильщик обуви имелся. Ну, так поговаривали…

– Ботинки? – Идеальный лоб прорезала морщина.

– Ага. Тут же прислуги нельзя. Нам так сказали. Все сами, сами… вот и удивляюсь. Честно говоря, сперва подумала, что вы просто еще один знатный зас… ланец, – вовремя спохватилась я. – А теперь вижу, что ошибалась. Ботинки-то вон как чистите! Не каждому дано!

Кажется, он несколько растерялся.

А я руку-то забрала. Будут тут всякие вонючие ее лобызать. Еще не хватало.

– Кстати, а приятели ваши где?

Грегор вон тоже испарился.

– Они неважно себя чувствуют. Верно, отравились чем-то. Уверен, целители помогут. Но сейчас они категорически неспособны… – Он запнулся, но добавил: – Не готовы предстать пред вашим взором.

Ага.

И угу.

Ну а дальше мы пошли пить чай. Муторное это мероприятие. Сидишь, улыбаешься во все зубы и слушаешь, как тебе про твою красоту нечеловеческую вещают.

Или про погоду.

Или про красоту, но не твою. Я даже в какой-то момент потеряла нить беседы, задумавшись о своем.

– …Вы ведь будете?

– Что? – Я моргнула. – Простите, задумалась.

– О чем?

– О своем, о женском. – Не говорить же ему, что жрать опять хочется. Причем не пирожных, а мяса. Чтобы нормальный такой кусок. Можно даже не сильно прожаривать. – А вы о чем?

– Интересовался, будете ли вы на балу у Эстервудов.

– А куда я денусь? – Я бы с радостью отказалась от этой высокой чести, но раз уж положено, то буду.

– Очень рад.

И опять на меня выпялился. Страсть изображает? Или тут что-то другое?

– Смею ли я надеяться, что прекрасные дамы позволят мне воспользоваться ситуацией? Пусть это не совсем красиво по отношению к другим, но я…

Вот еще бы покороче говорить научился, вообще бы ему цены не было.

– …умоляю оставить для меня танец. Любой! Я согласен на что угодно, лишь бы…

Матушка и леди Орвуд переглянулись.

Чуть прищурилась Виктория. А Эва едва слышно вздохнула и в очередной раз покосилась на окно. Вернется братец, я самолично ему уши оторву.

Но танец пообещать пришлось.

Всем нам.

И даже поспорить недолго, кому какой. Главное, до бала на забыть, чего я там ему наобещала, а то ведь неудобно получится.

Хотя, может, больною сказаться?

Или еще как?

А самое интересно, что, получив обещание, Найджел Сент-Ортон поспешно откланялся. Как-то даже чересчур поспешно, что ли.

– Сбег? – грозно поинтересовалась Мамаша Мо, выглянув из кухнии. А еще мне скалкой погрозила, хотя я-то тут при чем. – Иродище…

– Почему? – уточнила презадумчивая матушка.

– Морда больно лощеная! У настоящего мужика такой не бывает.

Спорить с аргументом столь весомым никто не решился.

Зато поесть дали. Мяса. Ломти холодной говядины на листьях салата, припорошенные молотыми кедровыми орешками, несколько примирили меня с жизнью, Сент-Ортоном и грядущим балом.

Чарли появился ближе к вечеру.

И принес коробку конфет, огроменную к слову, а еще пару маленьких револьверов – таких, что прямо сами в руки просятся.

Я и взяла.

Пахли они чудесно. Даже эта вонь, от которой все никак не получалось избавиться, отступила. А с нею и желание устроить скандал.

– Пожалуйста, носи их при себе, – попросил Чарльз.

А я крутанула револьверы.

Проверила, убеждаясь, что мягко работают. Пристрелять бы еще где, но это позже, после ужина. И успокоилась.

– Рассказывай, – велела я мужу, а конфет не дала.

Не заслужил.

Он замялся. Смутился. И вид его сделался еще более виноватым. Но конфет я все одно не дала.

– Да как-то странно все это. Мне предложили отдать тебя во торжество науки.

– Чего?

– На самом деле уверен, что все это – спектакль, разыгранный для… для чего? Вот не понимаю. Или меня считают настолько наивным?

Он с отвращением стащил сюртук.

– Я, конечно, никогда не отличался особым цинизмом, но наивный и тупой – это ведь разные вещи! А тупым я никогда не был!

– Не был, не был, – поспешила я успокоить мужа.

– На первый взгляд все казалось таким… Подземелья, путь тайный. Избранные. А потом какой-то бред о превосходстве белого человека над всеми