В Россию с любовью - Сергей Анатольевич Кусков

возвращаются. И это, повторюсь, шестнадцать! Мне уже четырнадцать, я уже считаюсь достаточно башковитым, чтобы думать, как жить самому, оттого и серьёзное ко мне отношение, хотя «я» считал бы меня именно что мамкиным опё#долом. В восемнадцать же девушке её уровня уже можно иметь свой состоявшийся бизнес. Или работать «на тётю» квалифицированным сотрудником. Вот и интересно, по какой она стезе?

— Так или иначе, Саш, но вы с Машей вначале идёте в одно место, а после можешь быть свободен до вечера, погулять, — продолжала маман. — Настя пойдёт с тобой, лично будет отвечать за безопасность, слушаться её беспрекословно, но это единственное, в чём я тебя ограничиваю. — Добрая улыбка. И правда добрая, не змеиная. Круть! — Маш, а ты после мероприятия назад — у тебя занятия, — а это моей сестрёнке.

— А Саша… — нахмурилась та.

— Он всё равно ничего не помнит, — встряла Женя. — Ему нужен какой-то индивидуальный план занятий, чтобы догнал забытое.

— Да, так и есть, — подтвердила маман. — Мы устроили педколлегию, и все преподаватели хоть и отметили способности Саши — пройденный ранее материал он усваивает быстро, сразу всё понимает, но всё же программу лучше вам давать разную. Сегодня он восстанавливается, это рекомендация врача, учёбу начнёт позже — сейчас учителя ему как раз составляют новый план. А ты, если захочешь, присоединишься к ним в городе позже.

— Хорошо, матушка, — склонила Маша голову.

— А что за мероприятие вначале? — обратил я внимание на деталь, о которой, похоже, все знали, и потому не считали нужным делиться.

— Ах да. Оль у тебя?

— Да, мам. — Ольга протянула мне через стол… Газету.

— «Московское Собрание», — прочёл я название. — Что это?

— Одна из главных газет, специализирующихся на сплетнях высшего общества, — недовольно хмыкнула Ольга — видно, тесно с оным «Собранием» работала, и мнения о нём была невысокого. — Периодически всех грязью поливают: боярские роды, известных артистов, театральные постановки, фильмы. Ну и по персоналиям прохаживаются — охаивают, режиссеров, писателей… Даже по нам как-то было проходились.

— Но, раз работают, не закрыты, всё было в рамках? — уточнил я, пакостно скривившись. Информационные войны всегда были, есть и будут, и правила у них везде одинаковы. Как и беспощадность к тем, кто «не вывезет».

— Да, они всегда держатся в рамках, — как от зубной боли скривилась Ольга. — Пока не дали повода закрыть. Хотя руки чешутся.

— Их Милославские спонсируют, — хмыкнула Женя. — Потому такое дерьмо никак и не утонет.

— Милославские у нас в оппозиции? — перевёл я глаза на царицу. Та всё это время внимательно смотрела на меня, следя за реакцией, и скупо кивнула.

— Можно сказать и так. Поскольку ты ничего не помнишь, с тобой Оля проведёт политинформацию, но если коротко: Бельские, Милославские и Трубецкие… Не связывайся с ними, Саш! Ни при каком виде! У нас договорённость взаимно друг друга не трогать, но сам понимаешь, ты слишком беззащитен.

— Понимаю, Матушка. — А это важная информация, и я уверенно склонил голову — в благодарность.

— И с ними Морозовы, прихвостни! — скривилась Женя. Видно отдельно не любила эту семейку.

— Морозовы пока не в альянсе, — пояснила царица, — но очень сильно им симпатизируют. С ними тоже не связывайся, держись подальше, если встретишься с любыми носителями этой фамилии.

— А тётка Настя от них не спасёт? — нахмурился я. Вот и минусы в работе неодарённым слабым царевичем.

— Только если впрямую нападут, — грустно усмехнулась царица. — А если они иначе пакость сделают? И отомстить мы не сможем — договор же!

Б#я-а-а-а-а! Ну что ж, когда-то это должно было начаться. Политика. «Саш, поздравляю тебя со взятием уровня. Ты убил босса предыдущего и перешёл на следующий» — сказал я сам себе.

«Спасибо, бро»! — А что тут скажешь?

— Саш, ты не вопросы об оппозиции задавай, ты картинку смотри! — ткнула в газетку Женя. — Первая же полоса!

Ого! Охренеть! Я пригляделся и выпал в осадок — на четверть разворота была размещена фотография… Очень, очень плохого качества фотография! Но силуэты разобрать можно. Мы с Машкой, в плащах, которые она принесла. Как раз между двух зубцов — ещё чуть, и не попали бы в кадр. Но мы попали. И на этом фото я очень красочно и романтично Машку целовал. А чтобы удостовериться, что не ошибка, ниже ещё три фото поменьше, где мы разговариваем — видно Машкино лицо, и где я сижу на парапете, между зубцов, и наяриваю на гитаре. Моё лицо видно похуже, почти без деталей, расплывчатая клякса, но… Узнать можно.

— Это вышло сегодня утром, — сжав кулаки, произнесла Ольга. — И я не смогла помешать.

— «Крыша», — понял я.

— Чего?

— «Подписка»! — пояснил я. — Влияние Альянса. Мы, Годуновы, не всемогущи, если статью спонсировали пешки Милославских.

— Рада, что ты это понимаешь, сын. — А это царица. Так сказать, с небес на землю меня опускает — на будущее. Статус царевича крут, но неприкосновенных не бывает.

— Ты читай-читай, братик! Молокососы вы с сестрой озабоченные… — И взявшая слово Женя ТАК глянула на младшую сестру… Маша покраснела и чуть не сползла под стол от стыда. Я через связь чувствовал её ярость и одновременно отчаяние. Раскаяние. Там громовой коктейль, и всё на негативе.

— «Разврат в царской семье, — начал читать я вслух. — Мы все ругаем представителей католической церкви, приверженцы которой, европейские монархи и высшее дворянство, обожает играть в игры с запретным плодом. Например, смеёмся с их браков между королевскими домами, когда в союз вступают близкие родственники, тёти и племянники, или кузены. Мы категорически осуждаем нравы разложившейся европейской аристократии, которая, в тиши европейских дворцов, где нет никого, кроме своих, устраивает оргии, о которых нет-нет, но информация да выходит наружу. Мы презираем их образ жизни, их вседозволенность, когда человек попробовала всё, и единственное оставшееся доступное развлечение — клубника с перчинкой. А именно гомосексуализм и кровосмешение. И если „розовую“ связь запретить сложно — у нас на планете просто мальчиков на всех не хватает, то вот оправдание кровосмешению мы, представители прогрессивного человечества, найти не в силах! Это осуждают законы морали любого общества, это против законов божьих, это осуждает даже сама католическая церковь, в