В Россию с любовью - Сергей Анатольевич Кусков

укол! Я с таким не уверена, и что у реаниматологов получилось бы сердце запустить, откажи оно.

— За Ксюшей посылали? — хмурился я, всё это слушая.

— Да, она ждала в коридоре. Но мы не знали что делать, может сделаем хуже? Если это инфекционная зараза, то надо было не допустить, чтобы её высочество заразилась. Она — самая ценная из всех нас, кто сейчас находится на территории этой крепости, я имею в виду не влияние на государство, а пользу для общества, возможность спасти кучу людей. Мы же не понимали, с чем имеем дело. Пока ты был плох, но стабилен, решили, пусть ждёт. Тем более я тоже целитель, и моя напарница — и мы вообще ничего не могли! Наш дар как будто уходил в песок, как вода в пустыне. Мы не чувствовали в тебе… Ничего! Вообще ничего, с чем можно работать.

— Работать? То есть вы чувствуете источник… Боли? Неприятностей? — А вот это интересная информация. Имея целителя под боком, читая ей три месяца каждый вечер книжку, я не сподобился уточнить, как их дар работает.

— Да. Я прикасаюсь к тебе и ощущаю, где в твоём теле что не так. После чего мысленно как бы притрагиваюсь к этому месту и что-то с ним делаю. Если боль — могу убрать её. Если у пациента где-то опухоль — могу посодействовать её рассасыванию. Ты же знаешь, целители — единственные, кто может лечить онкологию. Если разрыв тканей — мы помогаем их сращивать. Просто помогаем организму, на самом деле мы не лечим, Саш. Мы как бы… Просто мобилизуем силы самого организма. А лечат — врачи вроде Поликарпа Людмиловича.

— Потому врач-целитель — громовая смесь! — понял я.

— Именно. Знания и навыки врачевателя с пониманием мира пациента благодаря дару целительства. Знаешь, почему Людмилыч гений? Он может также, как и я, определить, что у человека где не так. Только он не одарённый!.. — последнее говорилось с придыханием.

— Да, есть такие профессионалы… — согласился я.

Короче, мне стало лучше, и меня перевели в палату, под недреманное око сидящей рядом тайницы Аллочки Пугачёвой (интересно, она умеет петь? Надо будет потом спросить). Ксюшу запустили, но и она ничего во мне не нашла. Затем температура моя окончательно спала, вернулась в норму, и я очнулся.

Тело болело — не то слово! Вот реально как будто был пожар внутри, а теперь из-за этого мышцы представляют собой сплошной ожог. Или мозоль. Они горели, все! И обезболивающие уколы, которые мне ставили как из пулемёта, не давали никакого эффекта. Как пережил первые два часа — не знаю, реально выл. Но затем стало легче, боль медленно утихла. Сейчас я её всё ещё чувствовал, но это уже остаточное явление, которое не идёт ни в какое сравнение с тем, что было тогда. Сейчас я сам себе напоминал трудягу, перезанимавшегося в тренажёрке, с непривычки натягавший столько железа, что от молочки в мышцах сводит скулы — больно не просто двигаться, а даже дышать. Но боль в мышцах это всё-таки из области привычного, в отличие от того пожара, что охватил ещё на кремлёвской стене. Жаль, что Людмилыч не знает, что это было.

Переодевался я медленно, и на сей раз не отнекивался от помощи Марины, ибо двигаться было просто больно. Обратил внимание, что в форме у горничной появилась новая деталь — очень яркое декольте. Явно не по уставу, и явно ей разрешили так ходить специально. М-да.

— Что ж вы так, царевич!.. — причитала она. — Что ж ты так Саш… Не бережёшь себя…

Помогла, я переоделся. Машки не было, хотя думал, она сразу прибежит. Хотя чувствую, она где-то недалеко.

— А где царевна Марья?

— Так на пробежку побежали-с.

О как! Дурной пример заразителен? И если она бегает без меня… Зная, что завтрак сдвинули, она и десяток кругов по кремлю намотает, у неё другая прокачка, так что это может быть долго. Нормально, она ж не знала, что доктор меня выпишет? Наверное, решила навестить после завтрака. Сюрприз будет!

— Са-а-а-аша! — Сюрприз удался, когда мы встретились — я — цивильный, идущий на завтрак, и она, в спортивном «бронированном» комбезе, запыхавшаяся и потная. Обнимашки — чуть не задушила! Ох ты ж сучка сильная какая! Поняла, что мне воздуха не хватает, отпустила. — Уже на завтрак? Давай, я сейчас. Пару минут — душ приму, и догоню.

Когда надо, царевна, проходящая каждое лето на полигонах военные сборы — что-то типа факультативного, но обязательного НВП для всех детей высшей аристократии, может и мыться и переодеваться очень быстро. Армия и не такому учит — говорю как человек, имеющий базу данных «я», который тоже был СЛОНом, и мог всё то же самое, только лучше — мы ещё и с парашюта прыгали. Кстати, чуть приду в себя — и надо будет попросить прыгнуть и тут. Самолёты в этой сказочной магической России есть, пусть и примитивные, должны и парашюты быть. Покажу им, мабутам пилоточным, что могут настоящие мужчины! Так или иначе, Машка на завтрак не опоздала, хоть примчалась и растрёпанная, с мокрыми волосами. Но перед этим я встретил Женьку с Олей.

— Саш, Я… — Женя, уже сидевшая за столом, вышла из-за него и… Опустила глаза. — Саш, я не знаю, что наговорила тебе той ночью. Я… Просто не помню.

— Не стану говорить неправду, — покачал головой я, — хотя очень хотел бы вызвать у тебя чувство вины. Но буду объективен и справедлив: Жень, всё хорошо. Ты в кои то веки умудрилась ничего не испортить. — Я улыбнулся, улыбнулась и она. — Может мы с тобой будем всегда так разговаривать? Только когда ты бухая?

— Ну, ты и мелкий уродец! — Ткнула она меня в бицепс. Чувствительно, да ещё учитывая что он раскалён внутри, но она точно не со зла — просто сильная одарённая. — Я люблю тебя! Иди ко мне!

Мы обнялись. И, пока маза, я прошептал:

— Жень, я тебя прощаю! Мир?

Она отстранилась.

— Оль, ты поняла, что шкет сделал? — Обалдение на лице, граничащее с гротеском. — Он подловил меня и сказал, что прощает! Он! Меня! Саш, а я просила у тебя прощения?

Но обмануть она никого не могла, ибо через силу сдерживала улыбку.

— Ладно, малой. Мир — Потрепала мне волосы на макушке. —