Хроники Менталиста 3 - Ярослав Чичерин

бы поговорить». Именно «желает видеть» — словно это какая-то невероятная честь, а не очередной вызов к боссу, который будет разбрасываться приказами и смотреть свысока.

— Сейчас? — спросил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Незамедлительно, — подтвердил мужчина.

Он мотнул головой в сторону черного автомобиля, маячившего в конце переулка.

— Машина ждет.

Дерьмо. Теперь придется объясняться насчет мальчишек. Наверняка этот амбал все доложит Никонову. Что сказать? Может, прикинуться, что собирал информацию о Корсакове? Нет, слишком рискованно — если Никонов уже знает о моем визите, получится, что я признался. Лучше что-то про ставки на бой. Да, точно — скажу, что хотел узнать, какие ходят слухи перед поединком.

— Сейчас, — буркнул я, якобы поправляя куртку, а сам прощупал амулет, убеждаясь, что он на месте. Не удивился бы, если бы мелкий проныра попытался срезать и моё украшение.

Водитель распахнул заднюю дверь, не дожидаясь, пока я подойду. Всем своим видом показывал, какая это честь — прокатиться на хозяйской машине. Я забрался внутрь и сразу почувствовал, как прогнулось сиденье рядом — это громила втиснулся следом, отрезая мне путь к бегству. Дверь захлопнулась с коротким щелчком.

Тачка тронулась, и я уставился в окно, глядя как уплывает переулок. Там, в тенях между домами, наверняка все еще прятался Мышонок, наблюдая за происходящим. Надеюсь, пацан не струхнёт и сделает своё дело.

Интересно, знает ли Никонов о моём визите к Корсакову? Или просто приготовил для меня очередное задание?

Стоило быть готовым ко всему.

Вместо особняка Никонова мы направились за город, к загородному клубу «Золотой Лев». Громкое название для места, которое по сути было переделанной старой усадьбой какого-то дореволюционного промышленника. Но сейчас это место считалось главным островком престижа для всех, кто хоть что-то значил в Ржавом Порту.

Машина свернула на подъездную аллею, обсаженную голыми по-зимнему липами. Территория клуба выглядела как оазис среди унылых промзон — ухоженная, с тщательно расчищенными от снега дорожками и аккуратными коваными оградами. У входа переминались с ноги на ногу парковщики в темно-зеленой униформе, явно мечтавшие поскорее вернуться в тепло.

— Господин Никонов ждёт вас в зимнем павильоне, — сказал мне водитель, открывая дверь.

Я кивнул и направился к основному зданию. Двухэтажный особняк из потемневшего от времени кирпича величественно возвышался над территорией клуба. К нему примыкали современные пристройки из стекла и металла, сверкающие на зимнем солнце. Странно было видеть в нашем умирающем городе такие признаки развития и роскоши.

У входа стоял охранник с таким лицом, будто проглотил палку, но меня он знал и только слегка кивнул, пропуская внутрь. Внутри клуб напоминал охотничий домик на стероидах — деревянные панели, головы каких-то животных на стенах, старые ружья в витринах. И все это странно контрастировало с современным баром, за которым бармен в белоснежной рубашке смешивал коктейли.

Я едва успел пройти в центральный зал, как услышал характерный гогот с диванов в углу. Там расположилась компания молодых парней — лет по двадцать, в дорогих свитерах и с такими самодовольными рожами, что хотелось приложить их головами об стену. Золотая молодежь. Сынки тех, кто держит этот город в кулаке.

Один из них — белобрысый, с характерным носом и глазами навыкате — заметил меня и что-то шепнул остальным. Гогот стал громче.

— Эй, Сокол! — крикнул он, приподнимаясь с дивана. — Что это мы подавленные такие? Уже представляем, как Вихрь размажет нас по рингу?

Его дружки заржали, словно он сморозил невероятно остроумную шутку. Я узнал белобрысого. Это был сын главы городского совета, редкостный мудак даже по меркам этого гадюшника.

Я медленно обернулся к ним, и на моем лице появилась улыбка — та особенная, холодная улыбка, которая в трущобах обычно предшествовала серьезным неприятностям. Глаза, наверное, тоже изменились, потому что белобрысый заметно напрягся.

— Забавно, — произнес я с обманчивым спокойствием. — А твоя сестренка вчера говорила нечто обратное, когда просила оставить для неё «личный автограф». Впрочем, что взять с девушки, у которой вкус лучше, чем у брата.

Эффект был мгновенным. Белобрысый побагровел так резко, будто его ошпарили кипятком. Его приятели замолчали, переглядываясь с неловкими ухмылками — они явно знали сестру и, судя по их реакции, моё намек попал в точку.

— Что ты несешь, трущобная крыса? — прошипел он, вскакивая с дивана.

Я небрежно пожал плечами, не сводя с него глаз.

— Только то, что в этом клубе даже швейцары разбираются в боях лучше, чем ты. Но не переживай, — я сделал паузу, растягивая момент, — у тебя всегда останется семейный бизнес. Который ты успешно развалишь через годик-другой… ну а твоя сестренка… пусть найдет меня, когда станет совсем туго. Думаю, мы с ней найдем общий язык.

Один из его друзей громко фыркнул, но тут же притворился, что закашлялся. Белобрысый дернулся в мою сторону, сжимая кулаки, но другой приятель вовремя схватил его за плечо и что-то настойчиво зашептал на ухо. Наверняка напоминал, кто я такой и на что способен.

Я же развернулся и направился к стеклянным дверям зимнего павильона, чувствуя спиной их взгляды. Позади раздались приглушенные ругательства, но преследовать меня никто не осмелился. Неудивительно — одно дело играть в крутого перед своими прихлебателями, и совсем другое — проверить на своей шкуре, чего стоит боец Никонова.

Сестра этого придурка, кстати, была ничуть не лучше братца — такая же избалованная и надменная. Разве что в отличие от него умела извлекать пользу из своей внешности. По слухам, она меняла ухажеров чаще, чем перчатки, так что мой намёк попал в самую точку. В трущобах учишься быстро находить чужие болевые точки — это помогает выживать.

Прикрыв за собой стеклянную дверь, я оказался в зимнем павильоне. Под прозрачным куполом, сквозь который виднелось серое зимнее небо, раскинулись тропические растения — нелепая роскошь для портового города. В центре всего этого великолепия стоял круглый стол, и за ним, с бокалами янтарного напитка, сидели двое мужчин, погруженные в неспешную беседу — Никонов и Корсаков.

Я застыл на месте, не веря своим глазам. Заклятые враги, которые, если верить слухам, при встрече едва сдерживались, чтобы не вцепиться друг другу в глотки, сидели вместе, словно старые приятели. Никонов что-то говорил, делая выразительные жесты руками, а Корсаков слушал с едва заметной улыбкой.

Заметив меня, Никонов прервался на полуслове и поднялся.

— А, вот и он! — воскликнул он с наигранным энтузиазмом. — Мой протеже!

Корсаков лениво повернул голову и