Злейшие пороки - Хлоя Гонг

– Замолчи! – выдыхает Калла, зажимая уши. – Умоляю.

Тебе никогда не выиграть эту войну. Кровь останется на твоих руках. Земли будут потеряны…

– Калла Толэйми! – ревет Галипэй. – У тебя есть три секунды, чтобы сдаться, прежде чем я возьму тебя под стражу силой.

Юг потерян. Ии сгорел. У тебя нет ничего, кроме…

– Одна.

Синоа, я больше никогда не увижу тебя.

– Две.

Долгих лет ее величеству.

– Тр…

Впервые за пятнадцать лет Калла совершает перескок.

Глава 23

Венера Хайлижа добирается до Жиньцуня в сопровождении четырех стражников верхом на лошадях. Карету они не берут. Вещей у них с собой почти нет.

– Я объявляю период добровольной изоляции, – говорит она в ямыне Восточной столицы. Местный мэр спешит сообщить известие мэру Западной столицы. Генералы получили приказ, но им велено никуда не выпускать своих подчиненных, поэтому все в полном замешательстве, гадая, каким же образом следить за тем, чтобы приказ об изоляции выполнялся. Однако Венера настаивает на своем. Солдаты тоже должны оставаться в казармах. Венера желает, чтобы Жиньцунь полностью опустел и превратился в земли призраков.

– Знаете, – говорит мэр Восточной столицы, склоняясь над плечом что-то пишущей Венеры, – можно было бы на время переселить людей в Юуля. Нельзя мешать им зарабатывать себе на жизнь.

Лампа на столе мерцает. Венера откладывает один лист в сторону. Это расчеты на неделю. Далее она переходит к расчетам на месяц. Потом на шесть. По ее предположениям, цифры покажут, что по прошествии примерно года она больше не сможет никого содержать.

– Я ни к чему их не принуждаю, – просто отвечает она. – Если они останутся, то будут вознаграждены.

– Но что, если это побудит людей отказаться от работы и после того, как закончится изоляция?

Венера окидывает его взглядом.

– А вы намерены бросить работу?

Мэр кривится. Несколько секунд он тянет и мямлит, так ничего и не добавив.

Возможно, массовое переселение в Юуля было бы наилучшим решением. Юуля не соприкасается с приграничными землями. Даже от восточной оконечности этой провинции, ближней к приграничью, путь к горам лежит через долгие мили территории Жиньцуня. Похожая на ручку сковородки провинция, которой управляет клан Хайлижа, – последний рубеж на границе Талиня, его не обогнуть, какую бы дорогу ни выбрал путник.

Венера возвращается к расчетам. Мэр уходит по своим делам. Ямынь погружается в молчание, которое каждые несколько секунд нарушает только шуршание пера Венеры по разлинованной бумаге. И когда в открытое окно влетает возглас снаружи, он звучит на весь кабинет, так что Венера сразу хмурится и встает, чтобы выяснить, в чем дело.

– Мне казалось, я велела всем, кто есть в ямыне, находиться в помещении, – заявляет она, выглядывая в окно.

Двое сотрудников ямыня сидят на лавочке у здания с сигаретами в руках. Уйти домой им нельзя: это нарушит работу ямыня. Но это не значит, что им разрешено сидеть вот так на виду, напрашиваясь на неприятности.

– Член Совета, посмотрите, – говорит та сотрудница, что слева. Ее голубые глаза вытаращены. Она указывает куда-то вдаль.

Венера не понимает, на что они смотрят. Небо черное, низко нависшее над головами, с пригоршней звезд. Несколько секунд она вглядывается в облака, прежде чем переводит взгляд ниже, на горы.

Светящаяся точка появляется там и гаснет. Венера так и не поняла бы, что высматривает именно ее, если бы двое взбудораженных сотрудников ямыня не встрепенулись.

– Вот! – восклицают они. – Вот опять!

Венера понимает: это была вспышка чьего-то перескока. В приграничье кто-то есть.

Свесившись из окна, она шипит сквозь зубы:

– Может, все-таки зайдете обратно?

Глава 24

Мир умолкает.

Калла делает выдох. Вдох. Голоса исчезли. Боль рассеивается. То, что находится вокруг, медленно обретает очертания: храм, припорошенный серой пылью, луна, освещающая путь, мраморные ступени…

Ее тело.

Не смея дышать, Калла приближается к нему. Ее голова запрокинута, волосы разметались. Лица не видно. Нет никаких признаков, указывающих, выпустила ли она только что в мир сущность столетней давности, возродилась ли Синоа Толэйми как Калла Толэйми и уверенно шла по пути мести, пока ее планы не нарушила деревенская сирота.

Запястье, к которому она прикасается, еще теплое. Ткань рубашки шуршит, когда она берет тело за плечо и поворачивает к себе.

Калла остывает. Ее глаза широко открыты.

Открыты и желты, а не белы, как у опустевших сосудов.

С детской растерянностью Калла замирает на месте, думая, что на нее не нападут, если она не станет шевелиться. Но тело перед ней ни на что не реагирует. И не мигает, даже когда порыв ветра с завыванием проносится в ночи, расшвыривая пепел. Калла протягивает руку и закрывает телу глаза, будто это труп. Пустому сосуду не повредит, даже если глаза останутся открытыми, так что это не имеет значения. Однако глазам этого сосуда полагается быть бесцветными, потому что цвет глаз указывает на присутствии ци, и, если только настоящая принцесса не скрывается в теле до сих пор, с какой стати им…

Калла торопливо вскидывает меч, который Галипэй держал в руке. Подносит лезвие к лицу так, чтобы увидеть свое отражение в лунном свете.

И слышит безумный смех, не сразу осознав, что его издает не кто иной, как она. Смех рвется из нее неудержимо, отражение Галипэя повторяет каждый жест, а потом так же неожиданно, как начала смеяться, Калла умолкает, моментально посерьезнев. В тишине ее глаза поблескивают серебром, и ей наконец приходится задаться вопросом, который возникает вновь, вопросом, над которым она никогда особо не задумывалась, чтобы не дать чему-нибудь странному всплыть на поверхность.

Она всегда знала – произошло нечто особенное, направившее ее по этому пути: либо она родилась с глазами того же желтого цвета, как у Толэйми, либо не принесла с собой цвет глаз, с которым родилась, когда вселилась в тело принцессы. Или ее рождению сопутствовало самое невероятное совпадение из возможных, или ей досталась невообразимая способность к перескоку без того единственного признака, по которому распознавали вселения с тех пор, как в королевстве ведутся летописи.

Сперва она перескочила в особу королевской крови. И не просто в ребенка – если верить звучащим у нее в голове голосам, в человека с гораздо более зрелой ци, в того, кто могуществом многократно превосходил ее. А теперь с легкостью вселилась в Вэйсаньна, то есть совершила нечто на грани полной невозможности.

– Да кто я вообще такая? – шепчет она.

Ее тело не отвечает. И не шевелится. Если принцесса таится в нем и лишь изображает неподвижность, ей все равно необходимо дышать,