Хайо, адотворец - Мина Икемото Гош

Двадцать восемь

人手梨

Хитоденаши растет на человеческой крови, плоти и тех проклятиях в адрес мира, которые люди носят в своем сердце. Ей нужна боль живых, страдающих людей. Проклятие хитоденаши действует так, чтобы человек оставался живым и питал плоды как можно дольше.

ХАТЦУ

Тридцать второй Адотворец

Авано держала грушу за волосы-лозу. Она слизывала плоть со щек плода резкими движениями шипастого языка и плакала.

Рядом с ней сидел Коусиро. Хайо и Нацуами подошли поближе. Он вскинул голову.

– Умаялись? – спросила Хайо.

– Мы несколько раз отрывали друг другу конечности. Я ей наподдал ее же ногой. Она в долгу не осталась. Потом она проголодалась, мы пришли сюда, поговорили. Я ведь выступал на новогодней вечеринке Укибаси, когда ее похитили. Все смотрели только на меня и вообще не обращали внимания – кто она, где она. – Он хмурился, изучая свои пальцы с окровавленными когтями. – Что с ней будет теперь?

– Я пока не знаю.

Коусиро прищурился, кивнул:

– Не подведи, адотворец.

И исчез. Хайо разжала ладонь – в ней лежала бумажная фигурка Коусиро, как будто и не девалась никуда. Она спрятала ее в складках одежды и поймала взгляд Авано.

– Авано Укибаси. – Самые спелые плоды следили глазами за ее движениями. Да, у них были глаза-бусинки – чтобы выслеживать людей и кусать их, оставляя семена-зубы в их плоти. – У меня к тебе есть предложение.

– Не хочу тебя слушать, – подняла подбородок Авано. – Коусиро объяснил, как устроено адотворение. Радуйся, что Футиха сейчас не со мной, к большому для него несчастью. И о чем бы ты меня ни попросила, это в любом случае навредит ему. – Она схватила еще одну грушу, которая свирепо заскрежетала зубами, и вгрызлась в ее лоб. – Мне бы убить тебя и сожрать. Я могу. И убью, если только мне хватит воли, – ее язык разорвал лицо плода, – перестать… лопать… эти… сраные фрукты!

Футиха. Волноходец.

– Он посадил этот сад для тебя?

– Нет. Для меня он собирал плоды, но сад уже был. Я не знаю, как давно он существует. – Изо рта Авано вывалился кусочек мякоти. Она выглядела жалко. – Я ему надоела, да? А ведь я ему молилась. И он должен быть здесь, чтобы убить тебя – за то, что увидела этот сад. Увидела меня такой.

Хайо почувствовала резкий укол. На ее запястье сидел голубенький краб.

Иди к ней. Краб дергал ее за рукав, направляя к Авано. Боги не могут спасать людей. Спаси ее.

Он свалился в воду и исчез под лепестками.

– Авано-тян. – Хайо двинулась к ней вместе с Нацуами. Его тень, тяжелая и голодная, страшнейшее из явлений в этом саду, окутывала их обоих. – Волноходец не стал убивать меня ради твоего же блага. Похоже, он видел, как видишь ты своим водяным глазом, что я ровно такая, как тебе показалось. Я твое спасение.

Авано фыркнула:

– Я ошибалась.

– Не думаю.

– Ха!

– Я могу утолить твою боль. Я могу сделать так, чтобы ты прекратила жрать. – Авано замерла. Кусочек груши торчал у нее из зубов. Хайо взглянула в ее злобные глаза. – Я оставлю тебе преимущество сомнения и скажу, что там, в солнцелете, ты, возможно, говорила правду: что хочешь всего лишь спасти Волноходца. Я создала для него ад. Ты еще можешь помочь ему. Ты можешь вернуть ему способность контролировать его судьбу.

Авано проглотила сердцевину плода и вытерла рот рукой:

– Как?

– Отрезав его судьбу от твоей. Волноходец чуть не пал, пытаясь спасти тебя. Он для тебя делал эти пилюли, ради тебя испортил детекторы меток на острове и ради тебя же проклял братьев Макуни.

– И что мне придется делать?

– Молиться.

– Волноходцу?!

– Нет. – Хайо перевела взгляд за спину Авано, где сплетались и уплотнялись потоки невезения. – Ему.

Потолок пещеры с оглушительным хрустом раскололся.

Волны, укрытые лепестками, хлынули в стороны. В пространство пещеры ворвался ветер, пахнущий солью и кровью, но все равно более свежий, чем сладкий запах хитоденаши. Повалил дым, вспыхнули синие огоньки, с треском полыхнуло пламя.

Белая безголовая лошадь в красной с кистями сбруе вскочила на рухнувший камень. Из глаз и рта сидящего в седле бога струился серебряный огонь. Одет он был в больничную пижаму и вместо нормального приземления свалился с лошади.

– Токи! – закричал Нацуами.

Авано в изумлении округлила глаза:

– Сжигатель?!

Токифуйю поднялся, грозно вздымая плечи:

– Хайо Хакай, ты даже не представляешь, как рисковала, спускаясь в Межсонье!

– С возвращением. В целом представляю – что, вероятно, еще хуже.

– Токи, прошу. – Токифуйю так быстро поднял голову, что Нацуами чуть не вскрикнул. – Успокойся. Я думаю, позже у нас всех будет возможность объясниться.

Лицо Токифуйю, бледное и еще зеленоватое вокруг рта из-за яшиори, разгладилось, словно разжали кулак.

– Но ани!

– Ты можешь нас выслушать как нормальный бог, в котором нуждаются люди, или намерен и дальше показывать свой характер?

Последняя реплика прозвучала спокойно и даже тихо. Огонь в глазах и во рту Токифуйю погас:

– Ты сердишься?

– Да. Но я решил, что это подождет. И ты поступишь точно так же. И еще сделаешь то, о чем тебя просят, или… или… – Нацуами заколебался, потом собрался с силами: – Или я с тобой больше не разговариваю.

– Ани! – ахнул Токи. – Ладно. Выслушаю.

Хайо обернулась к Авано:

– Ты будешь молиться Сжигателю, чтобы он разорвал твою эн с Волноходцем.

– Разорвал эн? С этим я и сама справлюсь. – Авано тяжело поднялась на ноги, прижимая к груди спелую грушу с опухшим лицом пожилого утопленника. – Мне просто нужно уехать с Оногоро. Я в любом случае собиралась это сделать! Все, что было нужно, – чтобы ты, Хайо-тян, отдала мне семена, и я бы сожгла дотла этот сад, села в свой солнцелет и разорвала бы эн со всеми вами! Для этого мне не нужна ни ты, ни этот мелкий божок!

– Мелкий божок? – вспыхнул Токифуйю. – Да кем ты себя возомнила?!

– Авано Укибаси из компании «Укибаси Синшу»! – Глаза Авано засияли. – И только вообрази, что подумает весь мир, если откроется, что сама Авано Укибаси стала демоном, причем на Оногоро, и собственными глазами видела, что здесь выращивают хитоденаши. Я в любой момент могу это сделать. И культурная репутация Укоку как источника синшу, а не родины хитоденаши рухнет, и на этот раз мир не простит. Естественно, я бы никогда не раскрыла правды, но вы же мне не верите. И этот крошечный остров будет вечно зависеть от моего милостивого молчания.

– Это не разорвет твою эн с Оногоро и Волноходцем, только видоизменит, – ответила Хайо. – Токифуйю, ты можешь разрушить эн Волноходца с Авано?

– Разумеется, но…

– Так, как будто они никогда не были связаны, так, чтобы они не помнили об этой эн?

Токифуйю сжал зубы:

– Такой власти у меня нет.

– Токи, – тихонько сказал Нацуами. – Я ведь вижу, когда ты врешь.

Через расселину в потолке лил дождь. Тяжелые капли пахли железом. Это была кровь.

Хрустнуло пламя. Токи опустил голову.

– Это выполнимо. Если я разорву эн между человеком и божественным именем, этот человек забудет бога и связь с ним в прошлом и настоящем. Ее невозможно будет возобновить. В памяти останется лишь чувство – как будто на месте, где раньше что-то было, образовалась пустота. – Токифуйю ссутулился. – Даже неприлично, насколько легко люди забывают тех, кто был так сильно к ним привязан.

Хайо обратилась к Авано:

– Решишься оборвать эн с Волноходцем – и на этот раз ты его спасешь. Он не вспомнит тебя, но будет помнить, что кто-то уберег его от падения, когда он не справлялся сам.

Они обменялись взглядами. Невезение петляло и кружило в воздухе.

– Он освободится от меня? – горько спросила Авано.

– Никогда. Ты будешь его призраком, Авано-тян. Ты всегда будешь стоять у него за спиной, но он не сумеет назвать