В Россию с любовью - Сергей Анатольевич Кусков

в основном там, где не требуется применять силу, типа армии, полиции или охраны. Например, их много в культуре или искусстве — батя мой, вот, признанный на всю Европу художник. Или в организации снабжения, медицине, торговле. По оговоркам, есть и мужчины следователи, и даже оперативники, но это исключения, которые всегда есть в любом правиле. В целом это мир сильных женщин, диктующих свои законы.

Мужчины… Отдельная больная тема, я её ещё не до конца понял, но если поделиться тем, что узнал на сей момент, то… Их мало. Критически мало! Они рождаются один к пяти, то есть один на каждые пять рождённых девочек. И с учётом того, что все девочки, пусть и в разной степени, обладают магией, а мужчины нет… Их берегут, как зеницу ока. «Иди картинки рисуй и статуи лепи, а делом кому надо займутся». Меня, вот, прокачивают по линии музыки. Пока не могу раскрыть тему подробнее, сам не в курсе, но если честно, я в кремле не видел ещё ни одного мужчину, кроме Поликарпа Людмиловича, своего врача, и папеньки, Карла Ульриха Ольденбургского, пару раз приходившего меня проведать, но оставившего после себя неприятное ощущение равнодушия. Ему было если не плевать на меня, то где-то около, и это чувство стало взаимным. Все служанки в кремле — женщины, причём уровень одарённости дай боже — аж светятся. Все гвардейцы на всех постах — ещё более одарённые женщины, иногда с такой мускулатурой и профилями, что «вольница» Оля нервно курит в сторонке. Большинство оставалось женоподобными, просто мускулистыми, но от некоторых «вольницами» несло так, что хоть падай. И при этом они были… Женщинами, ибо слова «слабый пол» к таким не применимы.

— И-р-раз-два-три-четыре! Раз-два-три-четыре… Закончили упражнение! Ваше высочество, на сегодня всё. Следующее занятие через неделю, — завершила сеанс тренер.

— Я чувствую, мне уже лучше. Сильно лучше. Когда можно будет вернуться в нормальный режим?

— В целом, Александр Карлович, вам уже можно всё. Ну, почти всё — пока не рекомендую длительных нагрузок вроде кроссов или заплывов на длительные дистанции. Как и поднятие тяжестей свыше тридцати килограмм. Но всё остальное уже можете делать, если в меру. Я передала инструкции вашей матушке и царевне Ольге, если что, согласовывайте график нагрузок с ними. Что касается моей работы — мы практически закончили, следующие занятие или два, посмотрю по динамике, станут последними.

Ну, замечательно! Хоть это. Как хочу в нормальную жизнь без ограничений!

После тренировки… Ну, сеанса восстановления, сбегал в душ. Когда вышел, Марина, моя личная служанка, уже принесла новую одежду — на сей раз парадную. Я вышел к ней:

— Мариночка, у нас сегодня гости?

— Ваша матушка предупредили, что изволили обедать в семейном кругу. Негоже одеваться в простое перед государыней.

Мог с нею поспорить, но смысл? Марина — винтик, часть системы. Тут так принято. Хотя с моей точки зрения, если ты мама, и ты любишь сына… А не всё ли равно, как он одет? Вы ж дома? Явно не мысли принца, что меня дополнительно огорчает, ибо факты гвоздь за гвоздем вбивают в крышку гроба, что я попаданец, а никак не местный.

Но вокруг и правда не просто дом. Это царский дворец. И не просто царский дворец, а дворец на территории кремля! Не Кремля, как у нас, а просто кремля — тут не фетишируют на него, московский кремль — просто древняя крепость, резиденция правящей династии, а не исторический объект. Экскурсии сюда не водят, а чтоб попасть на приём — надо иметь пропуск на территорию крепости, двойной фильтр. То есть никакого лишнего пафоса здесь не нужно — пафос разлит вокруг просто в атмосфере, и нам приходится ему следовать, а кому не нравится — достаточно выглянуть в окно. Моё, например, выходит на Благовещенскую башню. И хочу я или нет, надо делать как надо, а не как вздумается.

А потому я спокойно переоделся и двинулся в обеденную. Маман постоянно занята, всегда, обычно вместе мы только завтракаем перед её отбытием на работу, а иногда и завтракаем без неё — когда она уезжает прям с утра. Так что совместный обед — это событие. Пришёл в обеденную чуть заранее, минут за пятнадцать, но был не первым — Женька уже сидела и читала газету. Обычную бумажную газету, и что такое «слава богу не пялится в телефон», мысль от «я», пока осталась для меня не понятной.

— Что нового? — спросил я, садясь на своё место, дальнее от торца, где сидит мать. Напротив место Ксюши, оно за ней зарезервировано, но пока, до восьми лет, дитёнок ест отдельно. Свои заморочки. И получается, я, как самый младший, дальше всех.

— В Манчжурии неспокойно, — не отрываясь от газеты, произнесла средняя сестра.

— Там всегда неспокойно, — произнёс я и осёкся. С чего я это взял? Женя поняла сие через несколько секунд, а, поняв, резко убрала газету и повторила мой вопрос самому себе:

— С чего ты это взял? Память возвращается? — Глаза встревоженные, полны надежды. Но я не стал обнадеживать понапрасну:

— Не поверишь, само в голове всплыло. Откуда — не знаю. — Недоумённо пожал плечами.

— Расскажи ещё про Манчжурию? — требовательно сузились её глаза.

Я про себя застонал, но деваться некуда.

— Говорю же, не знаю. Озарение, но оно прошло, и…

— Ладно, — вздохнула сестра. — Если что-то всплывёт — сразу говори. Ясно?

— Как не ясно… — хмурился я. — А ещё чего в новостях?

— Персы концентрируют свои войска близ наших границ, — вернулась Женька к чтению. — Если осмелятся, будет очередная война.

— А кто там из наших бояр на границе? — вскинулся я, видимо, привычным жестом.

Женя снова убрала газету и с тревогой посмотрела на меня.

— Уверен, что ничего не помнишь? Может, что-то хочешь сказать?

— Честно — нет. Вопрос сам в голове родился. Без подробностей.

— Ну, раз родился — какая-то вспомогательная информация в голове же тоже родилась? Нет? — Пауза, задумчивость. — Саш, напрягись, попробуй рассказать всё, как есть.

— Да нет ничего! — Я снова был недоволен, ибо память не вернулась, просто… Просто кое-что действительно я знал. Но это «знал», а не «вспомнил». Однако оное «знал» не воспринималось моим «я», и, возможно, принадлежало местному телу? Всё очень сложно, я ни икса пока не разобрался, и чем дальше пытаюсь — тем хреновее